После того как все приготовления были закончены, а мы с Алтоной уселись на повозку, я дал команду двигаться вперед.
– Действуем по команде, – напомнил я в последний раз. – Четко, слаженно, и побольше цинизма. Как говаривал Остап Ибрагимович Бендер: «Людям это нравится».
Тут же со стороны посыпалась куча вопросов:
– А кто такой Бендер? Он за наших или за императора?
– Никто, – махнул я рукой. – Так, приятель Антон Семеныча Шпака, ну и мой, конечно, тоже.
Перед въездом на базар стояло что-то вроде КПП. На нем четыре мордоворота – ребята, надо сказать, крайне любознательные и ко всем подозрительные.
– Кто такие? – поинтересовался один из них.
– А у тебя что, плохо со зрением? – со всей наглостью, на которую был только способен, огрызнулся я.
– Просто первый раз вас вижу, – смутился охранник.
– Главное, чтобы не последний, – продолжил я в таком же тоне.
– Откуда узнали о нас?
– Дружок мой Гоздий как-то брякнул. Слышал о таком?
– Конечно. Кто же его не знает? Он человек авторитетный. Но не многовато ли рабов привез? Боюсь, всех за сегодня не продашь.
– А ты не бойся. Товар у меня справный, а кого не продам, обратно не повезу. Здесь положу.
– Ладно, – видимо, устав препираться, сказал он. – Плати пошлину и заезжай.
Я, зная от Перменэ размеры пошлины, полез в кошелек.
– А что у вас на шее такое? – цепко глядя на нас, поинтересовался другой местный секьюрити. – Что за тряпки?
– Следить за модой надо, деревенщина, – встряла Алтона, высокомерно задрав нос. – Тряпки, тоже мне сказанул. При дворе так сейчас все одеваются. Этот предмет туалета называется «шарф».
– А, ну да, да. Я что-то слышал, – забирая мзду, пробормотал секьюрити. – Выбирайте, вон там, справа, свободные помосты.
Мы заняли отведенные нам места и начали исподволь изучать обстановку на базаре. Самих охранников на территории рынка, следивших за порядком, было пятеро, плюс четверо на КПП. Работорговцев со своим живым товаром было больше, чем сновавших туда-сюда покупателей. Наблюдая за происходящим, я укрепился во мнении, что сначала надо занимать галеры, а потом уже сам рынок. Поэтому, когда подходили покупатели, вначале интересовался, с какого судна прибыл господин, если купец говорил, что он не с галеры, а набирает народ, например, на каменоломню или сельхозработы, называл такую заоблачную цену, что ребятишки только присвистывали, крутили пальцем у виска, мол, чувак совсем сбрендил, посчитав меня конченым, тут же уходили.
Время шло, покупатели с галер пока не подходили, зато подошел один из охранников базара. Парню явно было скучно топтаться просто так, без дела и хотелось хоть с кем-то перекинуться парой словечек.
– Здорово, – сказал он, упершись в меня маленькими глазками-буравчиками.
Очень неприятный взгляд. Коротко стриженная башка, квадратная челюсть, свернутый набок нос, широкий лоб, косая сажень в плечах, мускулы под тогой так и бугрятся. «Надо же, – втайне изумился я, – все как у нас, на Земле – с интеллектом беда полная, зато силушки богатырской немерено». Узнаваемый портрет, не правда ли?
– Здорово, коль не шутишь, – ответил я, всем своим видом показывая, что я очень занят и мне не до пустой болтовни. Но парень был не из понятливых.
– Откуда сам, «дружбанчик»? – поинтересовался он. Я вспомнил по карте один из самых дальних населенных пунктов.
– Из Беи, – сказал я наугад.
– Ух ты. Издалека. А чего сюда, к нам? У тебя же под боком базар, туды бы и шел.
– Да там в последнее время понаехало хмырей всяких залетных. Цены сбивают, – врал я напропалую. – Товар вообще не толкнуть или же за копейки отдавай.
– А-а-а. Понятно, – протянул охранник. – Слышь, а чего у вас на шее такое?
– Да, видишь, моя женушка, – кивнул я на Алтону, – недавно в столицу по делам ездила, так в Сейноре все так одеваются – новая мода, говорят. Сам Солнцеликий придумал.
– Да ты чего. Надо же, – недоверчиво покачал тот стриженой башкой. – Слышь, «дружбанчик», а чего у вас рабы все в набедренных повязках? Ты их что, тоже по моде одеваешь? – загыгыкал он.
Ишь прицепился, любопытный ты наш. Надо было срочно что-то придумывать, не скажешь же ему правду, что ребята не голые в ноль только потому, что им где-то ножи надо припрятать? Я придвинулся к нему и доверительно зашептал на ухо:
– Понимаешь, «пацанчик», меня подолгу дома не бывает, а женушка моя уж больно охочая до этого дела, – сочинял я. – Ну, кабы казуса какого не случилось, вот я их всех и кастрировал, а повязки на них нацепил – так ведь покупателю видеть не надо, что они неполноценные.
– Ну ты зверь, – восхитился он. – Ловко придумал. Уважаю, – и хлопнул меня от всей души своей лапищей по плечу.
Он неспешно начал обходить моих ребят.
– Неужели ты их всех?
– Всех. Можешь не сомневаться, – заверил я.
– Ну ты даешь, – хмыкнул секьюрити, после чего подошел к нашей повозке. – А вот эту лошадку я знаю, – уверенно заявил он, указывая на животное, которое было запряжено в повозку и сейчас с абсолютной невозмутимостью на своей бегемотской морде пережевывало охапку сена, которую подложила ей Алтона. – Да и повозка вроде как знакомая, – почесал затылок охранник.
И вдруг его добродушное настроение куда-то испарилось.
– Откуда все это у вас? – жестко, поглядывая на нас, холодно спросил он.
– Да так, купили по случаю, – как можно спокойней ответил я.
– Это лошадь и повозка Витария, и он бы их никому в жизни не продал. Отвечай живо, где ты это взял?
– Тихо. Тихо. Не шуми, парень, – я как мог пытался его успокоить. Сам же незаметно кивнул Юкиану. Тот в ответ лишь моргнул, –мол, все понял, и махнул ребятам.
Кольцо начало сужаться – парни собой закрывали нас от посторонних глаз.
– Вот, посмотри сюда, – сказал я, указывая на повозку.
– Куда это? – недоуменно спросил секьюрити.
– Да вот сюда.
Парень отвлекся от меня и с непониманием уставился на содержимое повозки, состоявшее из сена и каких-то тряпок. Я быстренько оглянулся по сторонам, после чего резко ребром ладони саданул секьюрити по шее возле уха. Мордоворот, не издав ни единого звука, упал головой в сено. Сейчас половина его туловища находилась в повозке, но ногами он еще стоял на земле.
Юкиан в одну секунду перекинул его ноги туда же, не забыв при этом тоже хорошенько стукнуть кулаком по темечку. Мы с Юкианом разом запрыгнули в повозку, спеленали охранника, засунули в рот бесчувственному телу кляп и тут же прикопали его сеном и тряпками. Красиво получилось. Издали только холмик виден. Алтона взобралась наверх холмика, усаживаясь прямо на оглушенное и связанное тело.
– Я покараулю, –