– Прошу вас, устраивайтесь поудобнее, – прозвенел как колокольчик ее нежный голосок. – Еду и напитки вам подадут после взлета.
– Еду-то – бог с ней, а вот выпил бы что-нибудь, да покрепче, я уже прямо сейчас.
– Извините, но алкоголь мы разносим только после взлета.
– Фройляйн, мне реально страшно, – прошептал я ей доверительно в розовое ушко. – Вы действительно верите, что эта колымага может куда-то улететь, при этом не развалившись на части?
Опять по салону прозвенели звонкие колокольчики ее голоса, девушка заразительно смеялась:
– Все будет хорошо, вот увидите, – твердо заверила она меня. – Мы очень рады, что вы выбрали нашу авиакомпанию.
Последнюю фразу она произнесла зря. Фраза была заучена заранее, видимо, девушка до этого летала на других рейсах, потому что никакие другие шаттлы, кроме «Люфтганза», на базу СТК 3 не летали.
– Меня зовут Анна Мари, я обязательно в полете за вами присмотрю, чтобы вам не было так страшно.
Звездолет мне не понравился, а девушка очень. Опять проклятущие гормоны с тестостероном разбушевались. Поэтому я закинул пробный шар:
– Скажите, а как вас ваш молодой человек зовет – Анна или Мари?
Небольшая пауза, в течение которой девушка, обворожительно улыбаясь, внимательно смотрит на меня, в глубине васильковых глаз пляшут веселые чертенята.
– У меня нет молодого человека, – ответила она.
– Это хорошо, правда? – заметил я.
– Почему хорошо? – в недоумении спросила она.
– Потому что у меня есть шанс.
Ах как она прекрасно смеется – чисто, звонко. Нет, девушка мне определенно нравилась
– Я подойду к вам позже, – сказала она, слегка погладив меня по плечу. – Поскольку вы здесь не один, мне надо встретить и проводить к своим местам других пассажиров.
– Только, пожалуйста, не задерживайтесь, а то я тут умру без вас со страху и моя смерть будет на вашей совести.
– Обязательно. Я не дам вам умереть. – Безупречные длинные стройные ноги унесли ее по проходу между кресел, встречать и размещать других пассажиров. Которых, кстати, было не так уж и много.
В основном это были ботаны – люди науки. На Луне Рейх воздвиг восемь баз с искусственной гравитацией под прозрачными куполами. Одна база – военная. Еще одна, самая большая, – база «Депо сортировочное» для хранения с последующей переброской всевозможных грузов на другие планеты. Шесть других были во владении горнодобывающих компаний, которые, буквально как кровососы, присосавшиеся к телу человека, высасывали из толщи лунных пород хоть сколько-нибудь значимые и полезные ископаемые.
Сами базы это были шахтерские городки, в которых после тяжелой трудовой смены отдыхали, проводя свой нехитрый досуг, шахтеры, работающие здесь по контракту. Лунная база СТК 3 изначально задумывалась как большой научный центр, потом уже, когда в районе базы нашли суонн и обратили внимание, как благотворно он сказывается на организм человека, омолаживая его и заставляя даже самые застарелые болячки организма рассасываться напрочь, здесь организовали клинику-санаторий СОМНО для весьма состоятельных клиентов, министерство обороны, очень вовремя подсуетившись, тоже отхватило свой кусок «суонновского пирога».
Моя страховка звездного пилота, несмотря на чудовищную дороговизну лечения, погашала месяц профилактических процедур в клинике.
Шаттл слегка завибрировал всем корпусом, послышалось легкое гудение – это заработали его двигатели, начиная разогреваться. В конце прохода показалась голограмма пилота, он достаточно внятно и в доступной для всех форме объяснил пассажирам, что сейчас мы взлетаем, поэтому обязательно надо пристегнуть ремни, и вообще что можно делать во время полета, а чего совсем не стоит. После этого голограмма, несколько раз померцав, исчезла. Понятно, со связью здесь тоже непорядок.
Шаттл вырулил на взлетку, движки натужно завыли, я перекрестился, пилот, я уверен, тоже. Короткий разбег – и мы оторвались от бетонки. Глядя в иллюминатор, я с содроганием ждал, когда от шаттла начнут отваливаться различные запчасти, куски обшивки и мы начнем падать. Но нет. Десять секунд, двадцать – полет нормальный. Чувствуя, как плавно, без рывков это ржавое ведро с болтами, горделиво называемое звездным шаттлом, набирает высоту, я невольно проникся уважением к пилоту. Он действительно был профессионалом своего дела, особенно когда начинаешь сопоставлять его с пилотами шаттлов с Олерона, очень хорошо помня, как эти жизнерадостные ублюдки с диким гоготанием, любой ценой во время взлета и посадки пытаются вытрясти наружу содержимое желудков своих пассажиров. Понимаешь, что этот простой работяга, гражданский пилот достоин всяческого уважения.
За бортом красота, аж дух захватывает. Вначале мы поднялись над большими ватными облаками навстречу солнцу, и тут же резко картина начинает меняться – солнце начинает тускнеть, и мы пересекаем черту между ярким светом и тьмой, вваливаясь на всем ходу в холодную черноту космоса. Шаттл вышел за пределы земли, раздался сигнал, что можно отстегнуть ремни.
– Это вам капелька успокоительного, – отвлекая меня от созерцания происходящего за бортом, прозвучал надо мной нежный голосок.
Анна Мари стояла возле меня, в руках у нее был наполовину полный бокал с янтарной жидкостью. Я уловил носом запах чертовски хорошего виски.
– Спасибо, милая Анна Мари, – сказал я, забирая у нее бокал и делая большой глоток. – Никогда не думал, что на таких затрапезных космолиниях угощают пассажиров таким дорогим виски.
– Это виски специально для особых гостей первого класса, – зашептала она мне, заговорщически подмигивая. – Но вы ведь меня не выдадите?
– Что вы, я скорее дам отрубить себе руку. Но неужели богатые клиенты летают на этом мусорнике? – поинтересовался я.
– Очень редко, как правило, в клинику они прилетают на своих дорогущих «яхтах», нашими рейсами пользуются так, если что-нибудь случилось непредвиденное, какой-нибудь форс-мажор. Вот и сейчас первый класс абсолютно свободен. Хотите посмотреть?
– Ну конечно, мне интересно.
Она взяла меня за руку и повела по салону вперед, отворила дверь, разделяющую салон на эконом и первый класс, и я окунулся в царство роскоши и комфорта – огромные, наверняка сверхудобные кресла для пассажиров, отделанные блестящей лайковой бежевой кожей, подлокотники и столики между креслами из дорогих пород красной древесины, на столах вазочки с живыми розами. Сделав шаг по салону, мои ноги сразу же утонули в мягком, темно-бордовом ковролине, шторки на иллюминаторах, а на стенах картины – копии фламандских мастеров семнадцатого века в роскошных рамах, и легкий, едва уловимый запах в салоне стойких дорогих одеколонов и духов.
– Годится, – сказал я, рассматривая все это великолепие, и плюхнулся в ближайшее кресло, которое обволакивая мое тело, буквально поглотило меня.
Анна Мари примостилась рядышком на подлокотнике моего кресла, закинув свои великолепные ноги – нога на ногу. Она оказалась очаровательной болтушкой. Через пару минут мы с ней были уже на «ты». Я узнал, что ей двадцать один год, уже два года она работает стюардессой в компании «Люфтганза». Пойти учиться после школы она не могла, у родителей не было на это средств. У нее есть младшая сестра. Оторва полная, родители никак с ней не справляются. Пару раз в салон заглядывала вторая стюардесса, невысокая темненькая миловидная девушка, выразительно спрашивая одними глазами: «Ну ты идешь?» Анна Мари картинно закатывала глаза кверху: «Разве ты не видишь? Я занята».
– У тебя из-за меня проблем не будет? – поинтересовался я у девушки.
– Да брось ты, Яр, какие проблемы, во-первых, Вирджиния – это моя подруга. Когда мы летели на Землю, она поругалась со своим парнем, ну с горя и узюзюкалась в хламину. Поскольку она была никакая, мне пришлось запереть ее в этом салоне, чтобы пассажиры не видели.
– Пьяная стюардесса – картина не для слабонервных, – поддакнул я.
– А я за нее одна весь рейс отдувалась, так что она мне должна, теперь ее очередь. А во-вторых, работать на этих космолиниях – это ссылка, обслуживающий персонал по собственной воле сюда не устраивается, народу мало летает, поэтому премиальных нет, сидим на голом окладе, – жаловалась мне Анна Мари. – Поэтому дальше уже не сошлют, ниже