Не раздумывая, я встаю на дрожащие ноги и направляюсь к двери. Шаги Грэйсина раздаются совсем близко, но я не останавливаюсь. Спотыкаясь, я иду так быстро, как только могу, несмотря на усталость и боль в измученном теле. Меньше всего мне хочется, чтобы он меня поймал, но мои желания слишком нереалистичны. Грэйсин полон сил, отдохнувший и по-прежнему быстрый, как змея. Он успевает добраться до двери раньше меня и преграждает мне путь.
Схватив меня за руку, словно сжав ее железными тисками, он тащит меня за собой, а потом поднимает на руки, будто я ничего не вешу. Я не хочу ехать с ним, поэтому начинаю царапаться и бить кулаками куда могу дотянуться, однако скоро мы уже подходим к машине, и он бросает меня на заднее сиденье. Я выпрямляюсь и с криком даю ему пощечину, но Грэйсин бесцеремонно отводит мои руки от своего лица и бьет меня по голове. В одно мгновение я осознаю происходящее, а в следующее уже не могу разглядеть ничего, кроме темноты и теней. Словно сквозь туман, я ощущаю движение машины и остатки невыносимой боли. Рядом со мной кто-то есть, но я не могу разобрать, кто именно. Паника охватывает меня, и я снова погружаюсь во тьму.
Оцепенение и туман не рассеиваются так долго, что я начинаю думать, что умерла. Иначе как объяснить это удивительное ощущение умиротворения и покоя? Но затем что-то словно сотрясает мое тело, возвращая невыносимую боль на первый план. И я снова сожалею, что выжила. Всего лишь минута невыносимой боли, и крошечный укол в руку отвлекает меня от страданий. А за ним следует сон – безмятежный, глубокий и нескончаемый.
Из состояния, похожего на эйфорию меня выводит тихий разговор. Первое, о чем я думаю, – это то, что рядом со мной находится Дэнни и его банда головорезов, и что мне нужно подготовиться к тому, что они могут сделать со мной в следующий раз.
Оскалившись в рычании, я пытаюсь встать, не поднимая тяжелых век, но тут же чувствую, как чьи-то руки прижимают меня к кровати. Пытаясь справиться с ними, я брыкаюсь и кричу нечеловеческим голосом, пока не слышу незнакомый голос.
– Миссис Эмерсон, мне нужно, чтобы вы успокоились.
– Дайте ей еще успокоительного, – слышится уже знакомый голос.
Я что, сплю?
– Мы и так дали ей слишком много, – отвечает первый голос, но ни один из них не похож на голоса мужчин, которые избивали и пытали меня.
Любопытство берет верх, и я открываю глаза, чтобы хотя бы немного подготовиться к очередному витку этого кошмара. Зрелище, что предстает передо мной, настолько ужасно, что я подавляю крик и цепляюсь пальцами в одеяло. У моей кровати сидит врач, который выглядит одновременно встревоженным и испуганным. По крайней мере, я думаю, что это врач, потому что на шее мужчины висит стетоскоп. Выпрямившись на стуле, он бросает вопросительный взгляд на другого человека, сидящего в углу. Дьявола из моих кошмаров. Грэйсина.
– Доброе утро, Тесса, – произносит он, поднимаясь со своего стула и подходя к изножью кровати.
Я едва сдерживаю смех.
Доброе утро? Доброе утро?
Он говорит так, будто пришел навестить родственника, который заболел гриппом или чем-то подобным.
Я закрываю глаза и откидываюсь на мягкую подушку, пытаясь понять, что произошло и где я нахожусь. Воспоминаний о том, что они со мной сделали, слишком много, чтобы я могла их полностью переварить. Поэтому я пытаюсь не зацикливаться на этом и концентрируюсь на событиях, которые произошли в конце. Этот финал окутан пеленой воспоминаний, затянувшимся действием успокоительного и мрачной болью.
Сначала мой разум останавливается на Грэйсине. Я вспоминаю, как он появился на складе в своем костюме, назвал меня шлюхой, а затем вырубил. Открыв глаза, я смотрю на него, чтобы подтвердить образ, который возник у меня в голове. Он выпрямляется, скрещивая руки на груди, и я узнаю рубашку, в которой он был на складе. Однако на этот раз он снял пиджак, расстегнул верхнюю пуговицу и закатал рукава.
Доктор, сидящий рядом со мной, откашливается, и я поднимаю глаза на него.
– Миссис Эмерсон, я… – он смотрит на Грэйсина, как будто ожидая разрешения говорить, и тот кивает. – Меня зовут доктор Хавершем. Последние два дня я занимаюсь вашим лечением. У вас несколько ожогов второй и третьей степени, а также многочисленные ушибы, ссадины и сотрясение мозга.
Он делает паузу, словно ожидая моего одобрения для продолжения. Он хочет сообщить мне что-то важное, о чем я стараюсь не думать.
Я чувствую, как мое тело реагирует на слова, которые вот-вот будут произнесены. Мое сердцебиение ускоряется, мониторы начинают издавать тревожные сигналы, а доктор с обеспокоенным выражением лица переводит взгляд на Грэйсина, а затем снова на меня.
– Скажите мне, – прошу я хриплым голосом.
– У вас был выкидыш, – неохотно произносит он.
Сквозь слезы, застилающие мои глаза, я замечаю, как Грэйсин опускает руки.
– Мне очень жаль, – говорит доктор, но его слова не имеют значения. Я осознала, что в моем теле больше нет жизни, задолго до того, как появился Грэйсин.
– Выкидыш? – еле слышно переспрашивает Грэйсин.
Глава 22
Я не отвечаю ему, потому что не знаю, что сказать. Он не заслуживает моего уважения, и я слишком устала, чтобы выражать свои чувства и желания. Поэтому я закрываю глаза и притворяюсь спящей, пока он не уходит.
Мне понадобилось некоторое время, чтобы осознать, что я нахожусь не в настоящей больнице, а в просторной спальне, вероятно, в доме Грэйсина.
В течение следующих нескольких часов за мной присматривают врач и женщина, должно быть, медсестра. Однако большую часть времени я провожу в одиночестве, а ночью, когда никто не видит, даю волю слезам. Они текут по моим щекам, и я дрожу так сильно, что меня охватывает чувство оцепенения. Я не могу сдержать эмоций. Мне казалось, что я выплакала все свои слезы на складе, но, оказалось, это не так.
Мне кажется, что я плачу целую вечность. Но мои силы кончаются, и тогда я обнаруживаю, что просто пялюсь в стену, чувствуя безмерную усталость и опустошение. Это состояние даже хуже оцепенения, которое я ощущала, когда Вик заставлял меня подчиняться, а затем игнорировал, словно ничтожество. Беременность стала единственным светлым моментом в моей жизни за последние три года. И вот ребенка не стало.
– Детка, – доносится голос из темноты, но я настолько измотана, что не могу