Когда я поднимаю глаза, то замечаю, что внедорожник больше не едет. Грэйсин съехал на обочину и остановился.
– Что ты делаешь? – спрашиваю я, а он отстегивает ремень безопасности и поднимает центральную консоль.
– То, что я должен был сделать уже давно, – говорит он, притягивая меня к себе на колени и заключая в объятия. – Это была не твоя вина, а моя, и я обещаю сделать все возможное, чтобы искупить ее перед тобой.
Он ласково прижимает меня к себе, пока я не перестаю плакать и не успокаиваюсь.
– Единственный способ искупить свою вину – это убедиться, чтобы они заплатят за содеянное.
– Они обязательно заплатят, – уверенно обещает он, кивая и встречаясь со мной взглядом.
Глава 26
Час спустя мы оказываемся в баре, который похож на тысячи других. На первый взгляд, это скорее лачуга, чем настоящее заведение, но около дюжины машин на парковке и музыка, доносящаяся из открытых окон, говорят о том, что в ближайшее время он не закроется. Алкоголь – одна из тех вещей, которые никогда не выйдут из моды. Всегда найдутся люди, которые страдают и ищут способ заглушить свою печаль с помощью спиртного.
Прежде чем я успеваю открыть дверцу, Грэйсин кладет руку мне на плечо и говорит:
– Пожалуйста, подожди секунду. Перед тем как мы войдем, нам нужно кое-что обсудить.
Я неуверенно улыбаюсь ему в ответ.
– Думаю, на сегодня мы достаточно поговорили.
– Я не об этом, – качает он головой. – Нам нужно обсудить, что мы будем делать, когда окажемся внутри.
В этом есть смысл, поэтому я киваю и жду, когда Грэйсин раскроет мне свой план.
– Если нам повезет, никто из друзей Дэнни нас не узнает.
– А если узнает?
Мне следовало бы ужаснуться такой перспективе, но я не могу отрицать, что под моей кожей бурлит предвкушение. Я не знаю, вызвано ли оно идеей мести, или волнением от того, что я наконец вышла на улицу и смогу отомстить за то, что они сделали со мной, или же это просто эйфория от того, что происходит между мной и Грэйсином, но мне не терпится оказаться внутри.
Грэйсин не отвечает на мой вопрос, но ему и не нужно этого делать: пистолет, который он прячет в кобуре под рубашкой, говорит сам за себя. Он дает мне другой пистолет, и я убираю его за пояс.
– Просто слушай меня, и все будет хорошо, – говорит он. – Никто здесь не знает, кто я такой, поэтому я решил присоединиться к карточной игре. А ты будешь сидеть там, где тебе скажут, и молчать, пока я не заговорю с тобой, хорошо?
– Как скажешь, – говорю я, изображая, что будто закрываю рот на замок.
– Почему ты не можешь быть такой всегда? – спрашивает он после секундного пристального взгляда.
– Разве это было бы весело? – усмехаюсь я, открывая дверцу и выскакивая наружу.
– Я начинаю сомневаться в правильности своего решения, – бурчит он, когда мы подходим к входной двери.
Над крыльцом бара висит вывеска «У Рэя», а интерьер внутри здания ничем не отличается от его внешнего вида. Поскольку единственным источником света в помещении является панель за стойкой и несколько старинных светильников над ней, которые, судя по всему, выключены, внутри царит полумрак. Запах в помещении тоже оставляет желать лучшего: в воздухе витает аромат грязи и пота, а на полу валяется арахисовая скорлупа. Мне с трудом удается скрыть отвращение, пока мы идем через зал к бару, где за стойкой сидят двое мужчин, потягивающие напитки. В дальнем углу помещения слышны тихие звуки музыки, которую воспроизводит старомодный музыкальный автомат.
К нам подходит женщина в обтягивающей майке. Ее кожа выглядит сухой и требует немедленного увлажнения.
– Что вам принести? – спрашивает она, не выпуская изо рта сигарету и бросая тряпку на стол.
– Мне, пожалуйста, любое разливное пиво, какое у вас есть, – говорит Грэйсин.
– Мне то же самое, – отвечаю я радуясь что мой голос звучит спокойно, несмотря на волнение.
Грэйсин кладет на стойку несколько смятых долларовых купюр, и барменша со стуком ставит перед нами два бокала охлажденного пива. Я делаю глоток, чтобы занять руки, а затем поворачиваюсь на своем вращающемся стуле и осматриваю остальную часть бара. Грэйсин, сидя спиной к углу, делает то же самое, но мы не видим никого, кто был бы похож на Дэнни. В это время дня здесь не так много посетителей, а те, кто пришел, кажется, заняты только тем, чтобы выпить как можно больше алкоголя.
Тут меня отвлекает Грэйсин. Он наклоняется и, взявшись за спинку стула, который скрипит по старому кафельному полу, притягивает его к себе. Я оказываюсь настолько близко к Грэйсину, что чувствую исходящий от него жар.
Я вопросительно приподнимаю бровь, но он наклоняется и шепчет мне на ухо:
– Подыграй.
Он кладет руку на спинку стула, ставит ногу на перекладину под ним и касается губами моей шеи. Я вздрагиваю и, сделав несколько больших глотков пива, облокачиваюсь на Грэйсина и поднимаю взгляд. Мы сидим так близко, что я вижу, как в его глазах вспыхивают золотые искры, но не успеваю опомниться, как он наклоняется и нежно целует меня. На этот раз я не пытаюсь сопротивляться. Не знаю, возможно, это из-за пива, хотя я выпила всего пару глотков. А может быть, из-за нашего разговора по дороге, или из-за его близости. Но одно я знаю точно: все, что я чувствую, – настоящее. Каждое прикосновение и вкус, которые я ощущаю, на сто процентов реальны. Он проводит рукой по моим волосам, а затем углубляет поцелуй, слегка приподнимая мою голову, чтобы я могла в полной мере насладиться его близостью. Я тянусь к нему, хватаюсь за рубашку и всхлипываю прямо в его губы, но он слегка отстраняется.
– Они только что вошли, – шепчет он мне в губы, – не смотри и смейся, когда будешь говорить со мной.
Он не позволяет мне ответить, сжимая пальцами мои волосы, как в ту ночь в коридоре моего бывшего дома. Я настолько глубоко погружаюсь в воспоминания, что едва слышу, как он шепчет: «сейчас», прежде чем отстраниться.
Я смеюсь, чувствуя себя немного опьяненной его близостью, и, взяв в руки бокал с пивом, допиваю его остатки, чтобы остудить охватившее меня пламя. Затем, помахав бармену, я пользуюсь возможностью осмотреться по сторонам.
Их шумную компанию сложно не заметить. Они одеты слишком хорошо, чтобы быть завсегдатаями этого места. Однако, наблюдая за реакцией окружающих, которые будто не замечают