– Я сказал слишком много? – спрашивает он, заметив, как я меняюсь в лице.
– Дело не в этом. Я просто начинаю понимать, что знаю тебя не так хорошо, как мне казалось. – откашлявшись, отвечаю я.
– Ты знаешь меня лучше, чем кто-либо другой, мышонок, – говорит он, приподнимая мой подбородок большим пальцем.
В этом заявлении он раскрывает мне гораздо больше, чем, вероятно, хотел и я ненавижу себя за то, что сочувствую ему. Я не очень хорошо знакома с Грэйсином, но если это означает, что я знаю его лучше, чем кто-либо другой, то можно сказать, что в его жизни почти никого нет. Однако он не только не нуждается в моей жалости, но и не заслуживает ее, поэтому я просто говорю:
– Я ничего об этом не знала.
– Это просто история, – пожимает он плечами.
– Да, но мне кажется, что ты знаешь обо мне все.
– Тогда ответь мне на один вопрос, – с улыбкой просит Грэйсин. – Ты помнишь нашу игру?
– Отлично, – я хмурюсь, и это вызывает у него улыбку. – Что ты хочешь узнать? Могу тебя уверить, что это будет не так увлекательно, как твое тайное прошлое.
– В тебе меня интересует все, Тесса, – говорит он, пристально глядя на меня. – Но давай начнем с самого простого: почему ты решила стать медсестрой?
Я делаю глубокий вдох и слегка улыбаюсь.
– Наверное, я не хотела повторять судьбу своих родителей. Они трудились за минимальную зарплату и не могли позволить себе выбирать. А работа медсестры всегда казалась мне стабильной и перспективной. Чем-то респектабельным и хорошо оплачиваемым, понимаешь?
– Почему в тюрьме?
– Если ты не заметил, то в той части Мичигана, где я жила, не так много возможностей для трудоустройства, – смеюсь я. – Сначала я думала, что это временная работа, пока не смогу позволить себе переехать в более теплое место. Но потом я встретила Вика. Остальное тебе известно.
– А кто твои родители?
– Ты действительно хочешь об этом узнать? – с грустью спрашиваю я. – Эту историю нельзя назвать счастливой.
– Настоящие истории редко бывают счастливыми, и я действительно хочу узнать больше.
– Хорошо, но сначала ты должен ответить на один вопрос, – он кивает, и я спрашиваю. – Ты упоминал, что в прошлом у тебя было немало проблем. Почему так вышло?
– Ты уже знаешь, почему. Мой отец был пьяницей и жестоким сукиным сыном, а мою маму больше заботила возможность получить следующую дозу, чем воспитание сына.
Я невольно протягиваю руку, чтобы прикоснуться к нему и успокоить. Поскольку я выросла в таком же доме, мне не нужно представлять, на что это похоже. Я и так это знаю. Возможно, я не совсем понимаю, что мы делаем и почему я не могу оставаться в стороне от его горя. Однако Грэйсин говорил правду, когда рассказывал о своих родителях. Даже если раньше я сомневалась в правдивости его слов, сейчас я полностью уверена в их искренности.
– Мне очень жаль.
– Что есть, то есть, – пожимает он плечами.
– Поскольку ты уже пропустил несколько вопросов, я думаю, что имею право задать еще один.
– Вполне справедливо.
– Что произошло с твоими родителями? Они живы? – спрашиваю я почти затаив дыхание.
Я не хочу упустить эту редкую возможность заставить Грэйсина довериться мне.
– Нет, они мертвы.
– Что произошло? – спрашиваю я, хотя мне и не следовало этого делать.
– Ты уверена, что хочешь это знать? – спрашивает он, снимая очки и проводя рукой по лицу. Я размышляю всего несколько секунд.
– Да. Честно говоря, после того, что произошло в Мичигане, я не могу думать о тебе хуже, чем сейчас. Поэтому вряд ли ты сможешь испортить мое первое впечатление о тебе.
Сначала я думаю, что обидела его, но потом замечаю, как он улыбается.
– Возможно, ты права. Но помни, ты сама задала этот вопрос.
Я смотрю на его руки: левая лежит на руле, а правый локоть опирается на центральную консоль между нами. Пока он говорит, я не могу отвести взгляд от его татуировок и крепко сжимаю ладони между ног, чтобы не прикоснуться к нему или не притянуть ближе.
– Как я уже упоминал, мой отец был любителем выпить, а еще увлекался азартными играми. Особенно картами. Он мог напиться и проиграть все свои деньги, а иногда даже больше. Когда он выигрывал, то выигрывал по-крупному, и какое-то время все было замечательно. Однако вскоре он вновь начинал тратить деньги на алкоголь и сомнительные азартные игры. Если же он этого не делал, то его деньги крала моя мать, чтобы удовлетворить свою зависимость. Когда заканчивались деньги у них обоих, она была вынуждена продавать свое тело, чтобы заработать на очередную дозу.
Я не замечаю, как задерживаю дыхание, пока перед глазами не начинают появляться белые пятна. Медленно, стараясь не привлекать внимания Грэйсина, я выдыхаю, а затем вдыхаю свежий воздух.
– Когда мне было десять, мой отец чуть не забил ее до смерти, но умерла она от передозировки.
Это признание шокирует меня, и я вспоминаю его взгляд, когда он впервые увидел синяки на моих руках. Возможно, он увидел во мне свою мать и поэтому выбрал именно меня, чтобы я помогла ему сбежать.
– А твой отец? – спрашиваю я, откашливаясь.
– Спустя некоторое время он уехал, и я остался жить с бабушкой, которая была ничуть не лучше их обоих, – Грэйсин снова смотрит на меня, и на этот раз его глаза сияют и полны озорства. – Теперь твоя очередь. Поделись со мной чем-то, чего никто не знает.
Чтобы ответить на этот вопрос, мне нужно время, но я начинаю говорить, не успев подумать.
– В прошлом году я забеременела от Вика, но не решилась ему об этом сказать. Мне показалось, что он не хочет детей, поэтому я ждала подходящего момента, чтобы поделиться с ним этой новостью, – по моей щеке скатывается слеза, и я вытираю ее ладонью. – Сначала у меня не было возможности поговорить с ним, а потом я сделала что-то, что его очень рассердило. Он избил меня, и это было настолько жестоко, что ребенок не выжил. Я скрыла от него эту трагедию, потому что он не заслуживал знать о