– Это ты верно подметил, – усмехнулся Степан. – За такое выпить не стыдно.
– А если серьезно, – я отпил еще глоток и спросил. – Чем дальше-то заниматься намерен? Куда отряд свой поведешь?
– Ну ты и вопросы задаешь, конечно. Да кто его знает? – усмехнулся капитан наемников. – Где платят, туда и пойду. Я же не знаю, что в мире и где творится, где война идет и мечи понадобиться могут. На заставе этой, считай, что в другом мире оказался, новости до тебя не доходят. Купцы приходят редко, останавливаются, чтобы поговорить можно было, еще реже. А возниц, что с грузом приезжают из Винницы, тоже не расспросишь. Они ведь торопятся разгрузить все, да назад уехать, ночевать оставаться не хотят, тварей боятся.
– Понимаю, – кивнул я. – А что ты сказал бы, если б узнал, что я собираюсь на тварей этих облаву устроить и логово их уничтожить?
– Сказал бы, чтобы забыл ты об этом, – поморщился Степан, и выпил еще вина. – Лишний риск. Лучше уж отсидеться годик за стеной, да спокойно уехать по своим делам. Я так поступил, предыдущий до меня капитан так же сделал. Все так делают.
– Но ведь, если тварей вырезать, то сюда снова люди потянутся. Новые селяне придут, постоялый двор, может быть, снова построить кто-нибудь решится, торговцы уже не будут этого маршрута бояться. К тому же моим дружинникам не впервой с тварями встречаться. И на волков мы облавы устраивали, и есть среди нас и такие, что с волкулаком один на один выходили и побеждали.
– Мои парни тоже круты, и жизнью им рисковать не впервой, но я бы все равно не стал, – пожал плечами капитан наемников. – Дело твое, конечно, можешь и попробовать. Но местные, думаешь, из-за одних только тварей отсюда ушли? Да проклятия они боятся, а твари эти – только один из признаков проклятия.
– Проклятия? – заинтересовался я. – Что за проклятье, о чем говорят?
– Не хочу сейчас об этом говорить, – качнул головой Степан. – Мы отъезжаем завтра, и проклятье это нас уже не коснется.
– А мы тут остаемся, – надавил я на него, слегка повысив голос. – И тебе не кажется, что нечестно будет оставлять нас на проклятой земле, даже не рассказав, в чем это проклятье заключается, и как с ним бороться.
– Да как ты с ним бороться собрался, – усмехнулся Степан. – Ты что, жрец что ли?
– Нет, не жрец, – признал я. – Но бороться с ним собираюсь так же, как со всем остальным. Мечом, а может быть, и огнем. Если придется.
– Ладно, расскажу, – махнул рукой капитан наемников. – Про то, как местные Одессу взяли, слышал? Ну, молдаване. У них тогда еще князь был, его Драгошем звали, вроде как. Или нет… Не помню, в общем. Ну, так слышал?
– Слышал, – кивнул я. – И о том, что с ними потом было, тоже слышал. Пришел Орловский князь, город разграбил и сжег, князя убил. Ты, кстати, с ним не ходил, ты ведь наемничаешь давно, может быть, и в том походе участвовал?
– Не участвовал, – покачал головой Степан. – Но про войско Орловское слышал, про них говорят, что они себя как звери вели. Все, до чего дотянуться могли, грабили, а что с собой взять не получалось, жгли. Но на самом деле это неправда была, поначалу они вели себя прилично, смердов зазря не трогали, а озлобились только после того, как молдаване сами стали на них нападать. Последний случай был как раз здесь, в окрестностях, вот после него проклятие-то и появилось.
Надо бы у боярина Луки расспросить, что здесь на самом деле было. Он-то в этот поход ходил, значит, может из первых рук рассказать, что тут на самом деле творилось. Но пока можно и версию Степана послушать, тем более, что он говорит о проклятии, о котором сам Лука Филиппович ничего не рассказывал. А ведь он знал, что мы в Ямполь едем.
– А что случилось-то? – спросил я. – Что такое произошло-то?
– Да, свадьба была в одной из молдавских деревень, как раз тут, недалеко от Днестра. Отряд под началом боярина какого-то, или как там у вас они зовутся, шел мимо. Селяне пригласили их на свадьбу, вина предложили, мяса, а потом выяснилось, что оно отравленное все. А князь, когда об этом узнал, всех жителей деревни приказал вырезать саму деревню со всем скотом сжечь. А землю проклял. Вот с тех пор все и началось.
История показалась мне сомнительной. Нет, насчет того, что отец приказал вырезать всех жителей деревни, отравивших его воинов, я верил. Но насчет того, чтобы он проклинал там что-то. Он же не колдуном был, а обычным человеком, пусть и Великим Князем.
– А как оно проявляется-то? – спросил я. – Проклятье это.
– Ну а как еще проклятье может проявляться? – спросил Степан с таким видом, будто разговаривал с малолетним несмышленышем. – Люди болеют и умирают, скот заболевает, посевы вянут. Ну и самое главное – твари эти появились, вот они-то последней каплей и стали. Побежал народ прочь.
– А люди не могут умирать, потому что тут лекарей поблизости нет? – вопросом на вопрос ответил я. – Да и скот тоже. Где ближайший лекарь, в Виннице же?
– Да черт его знает, – пожал плечами капитан наёмников, отпил еще вина, после чего взял кувшин и наполнил оба наших стакана. Посмотрел в кувшин, покачал головой и с грустью в голосе заметил. – Вот и все, закончилось вино. А жаль, я по нему скучать буду.
– Так переправься через реку, да еще купи, – слегка подначил я его. – Можешь еще на один день остаться, это, думаю, проблемой не будет. Мои пока в шатрах поживут.
– Нет, – Степан улыбнулся. – Не заманишь ты меня. Я в городе лучше вина куплю, уже после того, как плату за год работы получу. Так, о чем мы говорили-то?
– О проклятии, – ответил я, а сам задумался.
Если люди говорят, что проклятье на этих землях появилось после того, как здесь побывал мой отец, то можно было бы заставить людей поверить, что я его снял. Все, что для этого нужно – это снова объявить себя сыном князя Кирилла, да заявить, что я, мол, словом наследника уничтожаю все проклятья. Только вот глупостью это будет несусветной, мы же для того в такую глушь и забились, чтобы люди хоть немного, но позабыли обо всей этой истории с наследником.
Сам