Он звонит на мой телефон и порядком десяти минут болтает всякую ерунду о том, как я быстро выросла, что теперь вот заканчиваю школу и какая я красотка. Между прочим, на минуточку, это не фейс-тайм и он даже меня не видит. Впрочем, я все равно киваю, говорю спасибо и ради приличия спрашиваю, как у него дела. Надеясь, что он не пустится в рассказы, потому что наше время поджимает.
Но папа пускается в рассказы, и потому лишь стук в дверь заставляет меня отключится, сообщив отцу, что за мной зашел парень и нам пора идти. Папа с деланым интересом спрашивает, что там за парень, и я невольно закатываю глаза. Будто если я скажу ему имя, он сразу все поймет. Уверена, ему даже дела нет.
Но когда я спускаюсь вниз, мама уже открыла дверь. Она держит в руках огроменный шикарный букет белых роз, улыбается так, что видны все ее зубы, а Сантино стоит напротив нее, не снимая с себя обольстительную улыбку, которая может покорить кого угодно.
Да, чуда не произошло – он не появился в костюме с нежно-мятной бабочкой под цвет моего платья. Все те же джинсы, та же футболка. Ну, может, в этом даже будет своя изюминка, когда остальные парни поголовно придут в костюмах. Однако сильнее меня интересует огромный букет, который больше маминой головы раза в три.
Уж точно он его не купил.
Наверняка спер или типа того. Решаю не думать, каким манером он достал этот букет. Сегодня это неважно, только если нам в дверь сейчас не постучат копы или не прибежит разъяренный хозяин цветочного бутика.
Хватает посмотреть на счастливое лицо мамы, которая прижимает к груди любимые цветы, чтобы увериться, что сейчас мне совершенно неважно, каким именно незаконным способом он их достал.
Я спускаюсь вниз, и Сантино напускает на себя ошеломленный вид, будто видит мое платье впервые. Конечно, маме совсем не обязательно знать, что он его уже видел и при каких именно обстоятельствах.
– Ты неотразима, – улыбается он.
Маме, видимо, он комплиментов уже успел отвесить, пока я отцеплялась от отца. Она еще раз говорит, какие прекрасные цветы, и убегает ставить их в вазу. Невооруженным глазом видно – мама в восторге и «знакомство» удалось.
По крайней мере поверхностное, а больше и не надо.
Пока мама возится на кухне с вазой, Сантино притягивает меня к себе и целует. Я вновь ощущаю горечь табака – уверена, он потушил сигарету уже возле самого нашего крыльца. Слышу мамины приближающиеся шаги, но вместо того, чтобы отпустить, он, напротив, прижимает меня к себе еще теснее (непозволительно тесно для родительского взгляда), и высвобождает лишь за мгновение до того, как мама появляется в холле.
На его губах мелькает хитрая ухмылка.
Играет со мной.
Втроем мы доходим непосредственно до школы, где в главном зале должна пройти официальная часть. Потом, как нам говорили, мы идем на площадь делать общие фотографии, а после в ресторан уже на заключительную часть, где будем тусоваться до рассвета, по традиции.
Естественно, в зале я тут же нахожу глазами Кэти. Они стоят с Бредом и будто бы тоже выискивают нас, – потому мы замечаем друг друга едва ли не одновременно. Я видела фотки платья Кэти, но вживую вижу его впервые, как и она мое. На ней розовое облегающее платье в пол, а подол тащится следом. Рыжие волосы выпрямлены и собраны в затейливую прическу. Костюм у Бреда белый, но из нагрудного кармашка торчит розовый платочек (в тон платью Кэти), потому выглядят они… как две палочки твикс.
На мгновение я даже немного завидую. Вот уж действительно гармонично. Но с другой стороны, я ведь прекрасно знала, что Сантино не «костюмный мальчик», так что глупо теперь жалеть об этом. Зато он смог сводить меня на концерт Свифт, когда Кэти это пообещали лишь в ближайшие лет пять.
Кэти подбегает ко мне, едва не путаясь в собственном платье, и мы с визгами обнимаемся, словно виделись месяц назад, а не вчера. Парни жмут друг другу руки. Многие оборачиваются на нас из-за визгов, но тут же возвращаются к своим делам. Фотографиям, селфи или поправлению платьев.
Наконец наступает официальная часть. Мы садимся спереди, родители располагаются сзади. Слушаем нудные речи всех учителей, которые говорят, что мы были самым продвинутым и любимым их классом (хотя во время обучения уверяли нас, что мы самый тупой и невозможный класс за все время их преподавания). Когда слушать их становится ну совсем невозможно (говорят одно и то же, но каждый отдельно и минут по пятнадцать), Сантино начинает шепотом на ухо мне передразнивать их, как бы озвучивая их реальные мысли.
Получается смешно, и время быстрее проходит.
Наконец дело доходит до дипломов. Отличники идут первыми, а нас не так много. Да что там, всего двое. Я и еще одна девчонка из параллельного класса. Мы выходим на сцену, нам вручают аттестаты, аплодируют. Слава богу, не заставляют говорить какую-то речь, а то бы я рехнулась.
Что тут можно сказать?
С аттестатом возвращаюсь обратно на место, но пока не успеваю сесть, замечаю отстраненное выражение лица Рамоса. Конечно, ему здесь вряд ли нравится. Мы получаем аттестаты, в то время как он даже не учился в старшей школе. Он говорит, что ему плевать, но мне кажется, ему совсем не нравится, что он в чем-то где-то уступает. В данном случае, ему некомфортно сидеть тут среди нас, якобы худшему среди всех остальных. И не потому, что ему важно образование, а потому что оно важно мне.
Как он там говорил?
(…еще один пункт моей неидеальной биографии…)
Мне на это плевать, но он почему-то уверен, что и в своем парне для меня это имеет огромное значение.
Но едва я подхожу ближе и он замечает меня, как тут же вновь улыбается и в общем-то того отстраненного выражения лица будто бы и не бывало. Он поздравляет меня в своей обычной насмешливой манере, но в длительные дебри не пускается. Собственно, когда аттестаты вручают всем, мы наконец отправляемся на площадь.
Нас заставляют стоять под солнцем, пока нанятый фотограф не отработает свои деньги, делая уродские фотографии с сощуренными лицами выпускников. После чего дают полчаса свободы на то, чтобы мы сделали сами себе снимки,