– Давай реще, – подгоняет она, – надо с волосами еще что-то решить.
– Куда спешить? Выставка до восьми.
– Но с двенадцати, а значит ты уже можешь туда заявиться. Не надо переться к закрытию, может, разговор получится длиннее ожидаемого. Короче, давай не тянуть кота за яйца.
С такой подругой-то и при желании не потянешь.
Она настаивает на локонах, но тут я тверда и в итоге делаю просто высокий хвост. Майка, пиджак, брюки. Скептично оглядываю себя в зеркало – вместо ожидаемой бизнес-леди вижу какую-то несуразную девчонку, будто бы напялившую материнские шмотки.
– И что не так? – фыркаю я. – В чем теперь дело?
Вижу, что провал, но не понимаю, из-за чего.
До Кэти осознание доходит быстрее:
– Ты как бледня, – заявляет она, – полностью этого не убрать, но можно хотя бы постараться.
Я настолько нервничаю, что не могу должным образом сработаться с косметикой, потому отдаю все в руки Кэти, но требую не перебарщивать. Самое долгое время у нее уходит на попытки убрать синяки под моими глазами. Небольшие тени там все равно остаются, и тогда она решает просто переключить с них внимание на другие яркие детали.
Подводит мне глаза, наносит тени, и еще куча всякой всячины. Она так долго химичит, что я уверена, что увижу сейчас какой-то яркий вульгарный кошмар, который придется тут же смывать.
Но на удивление все тонко и со вкусом. Да, глаза подведены ярко, но не тронуты губы и в целом брови, потому это придает образу лишь некоторой деловитости, но никак не развратности. Вот теперь уже ближе к бизнес-леди.
– Ты чудо, – заявляю Кэти и целую в щеку, после чего натягиваю свои лучшие (и, по сути, единственные) туфли на небольшой платформе.
Кручусь перед подругой по завершении.
– Ну просто чума, – заявляет она, – какая я все-таки крутая.
Я смеюсь.
– Ты, ты просто супер, – соглашаюсь, шлю воздушный поцелуй ей, машу дочке и, нервно переминая пальцы, выскальзываю за дверь.
Ценителей прекрасного в Нью-Йорке оказывается куда больше, чем я ожидала. Толкучка, словно в кинотеатр, а не в музей живописи. Среди такого количества людей чувствую себя еще более неуютно, чем если бы была в обычном своем прикидоне. Хотя тут почти все так выглядят – вырядились, словно на маскарад. Наверное, пытаются показать, какие они нефиговые эстеты и ценители искусства, а на деле не смогут отличить Пикассо от Малевича.
Впрочем, как и я.
Протягиваю билет на определенном этапе и прохожу внутрь. Музей огромен, и я понятия не имею, где именно проходит выставка, потому просто надеюсь на удачу и следую за толпой. И они приводят меня в большой холл, усеянный картинами, будто бы фотографиями.
Да, этот холл не в пример тому, где я видела работы Сантино в последний раз.
Словно в ресторане, тут и там снуют люди с подносами, где стоят бокалы, наполненные шампанским. Не припомню, чтобы такое где-то видела, но понимаю, что до этого я в принципе и не была на мероприятиях подобного уровня.
Недолго думая, хватаю бокал, словно спасательную соломинку.
Немного храбрости мне не повредит перед встречей. Вместе с остальными медленно хожу, рассматриваю картины, там и здесь. Между тем, один бокал сменяется другим, и лишь когда приятная легкость переходит в пьянящее веселье, понимаю – мне хватит.
А то так и доиграться можно с шампанским – расстелюсь в итоге готовая тут на полу, вот и пришла, браво.
Лишившись возможности держать что-то в руках, вновь начинаю мять пальцы. Ладно, хватит тянуть кота за яйца, как сказала бы Кэти, надо поговорить с Сантино да убраться уже отсюда. Мне не по себе среди этих помпезных людишек.
Но сколько ни пытаюсь выискать его взглядом, не могу найти. И лишь спустя четверть часа бесплодных поисков осознаю, почему я не могла этого сделать.
Потому что, глядя со спины на того парня в бордовом костюме со стразами, я и подумать не могла, что это тот, кого я ищу.
4
Узнаю его лишь тогда, когда он, окончив беседу, поворачивается вполоборота, лениво оглядывая пространство вокруг.
Выглядит Сантино, конечно… довольно экстравагантно. Но на удивление мне вроде даже нравится. На нем ярко-бордовый пиджак на голое тело. Он не застегнут, потому обнажает торс. Снизу брюки того же цвета (очевидно, комплект), а на шее какая-то подозрительно сильно блестящая цепочка. Наверняка что-то дорогое, хотя и не факт, я не сильно в этом разбираюсь. В руках он держит бокал с шампанским. Но судя по всему, в отличие от меня, ходит с ним скорее для вида, а не для того, чтобы упиться.
Обращает внимание на кого-то и подходит к мужчине, задумчиво разглядывающему одну из его работ. Мужчине на вид не больше пятидесяти, он в черном костюме, выглядит довольно презентабельно – явно не фиг знает кто с улицы, да и вряд ли бы Сантино стал лично подходить к простому посетителю. Рамос мягко касается ладонью его плеча – лишь на мгновение, чтобы обратить внимание, – после чего с такой же плавностью, которой раньше я в нем не замечала, убирает руку обратно.
Мужчина оборачивается. Завидев Сантино его рот тут же растягивается в широчайшей благосклонной улыбке, он принимается что-то говорить не умолкая и, судя по сдержанной улыбке Рамоса, хвалить либо его работу, либо стиль, либо что еще, но точно несет что-то хорошее. Наконец, дает слово самому Сантино, и тот, указав на соседнюю работу, что-то объясняет. Мужчина полностью обращается в слух и не говорит ни слова, пока Рамос сам не замолкает.
Времени на ответ не дает. Приветливо улыбается, слегка кивает на прощание и тут же отходит в поисках следующего гостя, с которым следует поздороваться лично.
В груди начинается то же дурацкое зудящее ощущение, как всякий раз, когда я вижу Сантино. Нет, все-таки нужен еще один бокал или не нужен, Господи, как все сложно.
Я вновь начинаю мять пальцы и оборачиваюсь к картине, которая ко мне ближе всего. Это пейзаж, наверное. Звездное небо, лавка, трава… стоп, это очень сильно похоже на наш парк. Надо же, как мне везет, чертовское везение – среди кучи работ попала именно на эту.
Однако не могу оторвать глаз – я будто сама вновь оказываюсь там в ночи и гляжу на эти звезды. Людей на картине нет, лавка пуста, и на траве никто