— Вы меня поняли?
— Так точно, — не повел я и бровью.
Реакция моя, кажется, не сильно удовлетворила майора. Видимо, он надеялся, что я испугаюсь. Но не тут-то было.
Майор задержал на мне взгляд еще на несколько мгновений, а потом снова опустил его на листки. Стал перебирать их и достал один. Отложив стопку, положил лист перед собой.
— Итак, — начал Леонов, — начнем. Скажите, товарищ Селихов. Правильно ли я понимаю, что…
— Разрешите сначала вопрос, товарищ майор, — перебил я КГБшника.
Тот недовольно сузил глаза. Раздраженно засопел.
— А я смотрю, вы тут, на афганской границе, совсем одичали, — проговорил он холодным и ядовитым, словно нож убийцы, голосом, — уже субординацию бессовестно нарушаете.
— Граница учит бить первым, товарищ майор, — сказал я, и на моем лице не дрогнул ни один мускул.
— Мы с вами, кажется, не деремся.
— Кажется.
Леонов хмыкнул. Потом подался вперед, оперся локтями о столешницу. От этого внушительный стол Тарана натужно заскрипел.
— Я привык работать в поле, товарищ сержант. И работаю там уже не первый год, — сказал майор, как бы демонстрируя мне свой шрам, — я тоже приучен бить первым. И еще лучше научился давать сдачи. Если нужно. Потому даю совет — не стоит меня провоцировать.
— Я тоже дам вам совет, товарищ майор, — не отступил я. — Не стоит недооценивать солдат, кто привык проливать кровь, свою и чужую. Какими бы молодыми эти солдаты ни казались.
Майор едва заметно улыбнулся, но тут же задушил свою улыбку. Откинулся на жесткой спинке стула.
— Ну что ж. Раз так — разрешаю задать вопрос.
— Я правильно понимаю, что вы из второго отдела. Контрразведка. Так?
— Так, — сказал Леонов, и в голосе его я различил едва уловимые нотки удивления.
— Значит, вы подозреваете, что на Шамабаде есть предатель, — не спросил, а утвердил я.
Леонов сжал губы. От этого его морщины у рта стали еще глубже.
— Такая беседа, как у нас с тобой, Селихов, — перешел на «ты» майор, — обычное дело в подобных случаях.
Ответ Леонова показался мне уклончивым и совершенно неискренним. Однако между строк я прочел все, что мне нужно. Вряд ли какой-то из его вопросов станет для меня сюрпризом. Я понял, для чего этот человек на Шамабаде.
— Начнем, — проговорил майор, не дождавшись моего ответа. — Скажи, Саша, правильно ли я понимаю, что некий Надим Хусейн по прозвищу Марджара сдался вам сам, без сопротивления?
— Правильно.
— Правильно ли я понимаю, — майор сузил глаза, — что после задержания он находился без охраны и свободно передвигался вместе с вами и старшим сержантом Мартыновым? Передвигался так, будто и не был арестован.
— Неправильно, — ответил я спокойно.
На лице майора заиграли желваки.
— Он двигался без конвоя. Передвигался так, что в любой момент мог уйти. Если бы захотел. Это следует из ваших с Мартыновым объяснительных. Со слов самого Марджары. Даже помог вам задержать этого Зубаира. И все же мне непонятно, какова была причина такой благосклонности. Почему вы обращались с ним не как с задержанным, товарищ сержант? Слишком много странностей в ваших со старшим сержантом Мартыновым объяснительных. Слишком много непонятного. Признаюсь, они меня больше запутали, чем позволили составить общее мнение о произошедшем в горах. Кроме того, небезынтересным остается момент с гибелью одного из задержанных. Итак, что вы имеете сказать по поводу всего этого?
— Вы допрашивали Марджару, товарищ майор? — ответил я ему вопросом на вопрос.
Это, кажется, вызвало у Леонова новую волну раздражения, но он проявил выдержку и почти не показал своих эмоций. Вместо этого ответил:
— Допрашивал.
— И он вам не рассказал?
— Надим Хусейн вообще мало что рассказал. Ему достаточно тяжело говорить, учитывая то, скольких зубов он лишился.
На это я только пожал плечами.
— Тебе не кажется, Селихов, — с нажимом спросил Леонов, — что поначалу, до определенного момента, вы с Мартыновым обходились с этим Марджарой излишне мягко? Тут вообще много странного. Например, странно, когда офицер пакистанского спецназа, обученный профессионал и первоклассный боец так просто попадается в руки обыкновенным солдатам-срочникам. Совершенно обычным пацанам-пограничникам, которые серьезно уступают ему самому в выучке и боевой подготовке.
— Вы намекаете на то, что кто-то из Шамабада должен был сознательно встретить пакистанцев, — сказал я. — Сознательно провести их к заставе. Якобы так, они почти добровольно попадут сюда. Почти добровольно, а главное свободно. Так?
— Я никогда и ни на что не намекаю, Селихов, — покачал головой Леонов. — Я всегда говорю прямо. И сейчас я говорю вам о том, что вся эта история кажется мне в высшей степени… Хм… Как выражаются некоторые криминальные элементы — «мутной».
— Это очень хорошо, товарищ майор, — улыбнулся я.
Улыбка, кажется, озадачила Леонова.
Тогда я сунул руку в карман кителя и достал кулон Марджары, который нашел в шалаше. Показал его майору.
— Это еще что такое? — нахмурился он.
Не ответив ни слова, я положил кулон на мою объяснительную, лежащую перед КГБшником.
Глава 16
Леонов внимательно уставился на кулончик. Некоторое время он рассматривал его, потом поднял на меня свой взгляд.
— Эта вещь принадлежит Марджаре, — сказал я. — Внутри фотография женщины. Возможно — его супруги. Но сказать точно сложно.
Майор взял цепочку медальона своими крупными, грубоватыми пальцами. Поднял его над столом. Потом открыл. Осмотрел.
— Зачем ты задержал у себя вещдок? — спросил он строго.
— Приказ исполнял, — хмыкнул я, пожав плечами.
Майор Леонов нахмурился. На его суровое, будто высеченное из камня лицо пала тень.
— Какой приказ?
— Товарищ майор, — я одарил его не менее суровым взглядом, — наряду не дали и слова сказать после возвращения на заставу. Сразу отправили давать показания в письменном виде. Или вы считаете, что я что-то от вас хочу утаить? Что-то скрываю?
Леонов молчал. Ноздри его ровного носа мерно раздувались и сжимались при каждом вдохе и выдохе.
— Если так — сформулируйте ваши обвинения прямо и четко, — я приподнял бровь вопросительно, — сдачи я тоже неплохо умею давать. Возможно, не хуже вашего.
Майор молчал. Теребил цепочку медальона, который лежал на столе. А потом вдруг хмыкнул.