Сопроводительные мероприятия Андреичем также планировались. МИД России должен получить сообщение о томящемся в туркменской темнице соотечественнике Кеглере. Многого от мидовцев Миронов не ожидал, но курочка по зернышку клюет. И кто знает, как слово наше отзовется. И кому. Особенно в век пока свободной от государства прессы. Далее, один из бывших учеников Миронова теперь состоял в службе радиоразведки по Афганистану — его Андрей Андреич и просил обратить отдельное внимание на разговоры Дустума с туркменами и паками. За отдельную плату. Спасибо, спасибо Соколяку, подумавшему о деньгах перед смертью. Со своей стороны поддержать разработку по коммуникациям Дустума должен был и Курой. Расчет Миронова и тут был прост. Если узбекский генерал и не пойдет на сделку, если туркмен Раджепов и не понесет докладную Туркменбаши, или тот, по своим резонам, не решится учить жизни или «топить» шефа КНБ Назарова, все равно посылки от российского незнакомца вызовут движение и в Мазари-Шарифе, и в Ашхабаде. Вот по этим движениям, слушая их шумы в эфире, он вычислит пакистанского визави.
Миронов даже решил было задействовать связи в российской разведке — кто-то из его «бывших» работал по Туркмении, — но звонок приятелю из соответствующего отдела ФСБ отвадил его от этого намерения. Русская резидентура в Туркмении если еще и работает, то уже на самих туркмен, недвусмысленно дал понять специалист. Потому что слово «работа» предусматривает слово «зарплата». Которая не должна оставаться словом.
«Ладно. Зарплата будет. Но не всем», — прошипел раздраженно Андреич. Жаль, жаль, что Ютов не отдал ему Соколяка. Может быть, и сам остался бы жив. Впрочем, скорбеть по Большому Ингушу Миронов не собирался. Андреичу никогда не хватало времени на занятие, свойственное Логиновым да Балашовым, то есть на самокопание. Но все же и он отметил во внутреннем зеркале изменение черт собственного лица — морщины на лбу разгладились, щеки подобрались в упругие дуги. Он попал в родную стихию комбинационной войны. Молодость — знание полноценности. И вот в бой пошли все человеческие резервы, его резервы. Таких не собрало бы сейчас и государство. Ни МИД, ни армия, ни ФСБ.
— Вы поберегите резервные полки́. А то воинов у нас и так — по пенсионеру на армию. Вася, не начав, выбыл. Ютов, на что крепок был, а как с нами пошел, сразу его низвели до нуля. Если к вам через Балашова не подобрались, хотя странно это, то теперь прямой ход через этого Рустама, — качал головой Раф на созванном Андреичем военном совете. Присутствовали двое, протокола не вели, пива не пили, а только запивали им правильную водку «Русский стандарт». Раф вычерчивал изображения ручкой на салфетке.
— Бонапарт побеждал концентрацией удара на малом участке. По-нынешнему — первый французский каратист. Мы — как каратисты. Нанесем серию коротких ударов, вовлечем вражьи антимарксистские силы в нашу схему поведения. А резерв у нас есть. Есть резерв. Только он еще об этом не знает.
— А хоть догадывается?
— Надеюсь, что нет. А про Васю ты прав. Вася, не дай нам бог, конечно, теперь немыслимой силы боец. За него теперь тех подтянем, про кого и забыли. Медведев говорил, восемь генералов в больнице отметились. И наши, и от десанта даже.
— А вы-то давно были?
— Мне нельзя. Я сейчас нелегал. А про Балашова ты прав. Но прятать его не будем, только охрану ты ему найди. За деньги, но без шика. Пусть водят на длинном ошейнике. Подъезд пусть возьмут под контроль — где его еще грохать интеллигента безмашинного, постоянной работой не обремененного.
— Мои не могут. Только в нерабочее, Андрей Андреич. А вы, я как понял, на живца?
— Не я это сказал, а что подумал — то во мне останется, — вдруг насупился Миронов. Но и Раф умел прижимать выбранную им струну.
— По факту, Андрей Андреич. По факту сужу. Тогда вывезли писателя, а теперь тут оставляете. А я его крыть не могу. При всей меньшевистской симпатии. Мне свой зад крыть нечем. В период всеобщей мобилизации.
— Симпатии… Если бы хотели достать, уже достали бы. Тоже не боги они, Раф. Такая же сеть, как мы. Писатель нас рыцарским орденом считает, а мы, слава господу и КУОСу [34] — сеть. С первого захода обломилось им по случаю — по факту моего появления, и решили не напрягать. Им-то в голову не приходит, я надеюсь, что мы — на частном подряде. Так что действуй, подключай бандитскую «крышу», пока деньги есть. Не мне тебя учить. Бандиты нам все равно понадобятся. Пусть и ждут в оперативном резерве.
— А к вам тоже бандитскую охрану приставить? А что? Менты да бандиты у нас теперь и так на одно лицо…
— Мне не надо. И не шути. Если «пакистанца» засечем, нам одного ума мало будет. Трудовые руки понадобятся. Те, что вяжут и молотят. А если сумеешь надежных ментов подтянуть, честь тебе и хвала. Только сам знаешь, с крутыми все яснее в договорах. Потому отрабатывай технологию, пока в ближнем бою не сошлись.
Андреич помолчал и добавил:
— А писателя защищать будем. Ценой жизней. Он начал задавать правильные вопросы. Намедни спросил, зачем после Нью-Йорка взрывать Германию, если она и так за американцами побежала одолевать терроризм.
— И зачем?
— Вот и я говорю — правильные вопросы. Так что защищать из всех орудий…
На том и расстались. Салфетку с рисунками Раф ни выкидывать, ни показывать не стал, а быстро и бережно сложил в карман.
У Миронова осталось нехорошее чувство, что художник нечто подметил в нем, что он не видит сам.
Джудда собирается в путь 28 ноября 2001-го. Ашхабад
Одноглазый Джудда сидел на туркменском ковре, где был избражен президент Туркменбаши. Джудда восседал, коленями прижав к полу плечи президента. Он видел под собой манекенную голову в полуразворот, сотканную тысячей его подданных туркменок с великим тщанием, прическа — волосок к волоску, как после укладки. Но афганец не смотрел на лицо распростертого под ним Великого Сердара.
Джудда улыбался. В один день пришли два радостных известия, подтверждая закон о парности событий, известных зрелым людям.
Из Баку сообщили, что «книга жизни дописана» — книга жизни Руслана Ютова. «Барахалла», — сказал Джудда. И еще одно известие пришло в Ашхабад. Человек, бывший в подчинении Одноглазого Джудды до начала новой войны, а потом, отряженный в боевые группы, ставшие на сторону талибов, вернулся из северных афганских краев. Он принес известия