— Вранье. Это же вранье, Кабулов! Проспали? Кто такую падаль до границы повезет, когда его в тюрьме прикончить проще? А?
— Разрабатываем след! Если жив, из Ашхабада не уйти ему. Пограничники предупреждены, наши люди бдят. Милиции оперативку дали. Только КНБ пока не подключали, — по-прежнему бодро отрапортовал Кабулов, но начальник, побагровев, набросился на него, распекая за нерасторопность. Кабулов знал, что доводы логики, бывшие на его стороне, — союзники бесполезные, и лишь молил Аллаха о том, чтобы раджеповский гнев вылился весь гнойными словами, а не делами.
— Сволочь! Гнус! Из-под земли его! Что, пакистанское посольство прикажешь штурмовать? Выбивай хоть из него, хоть из Сарыева, что делает за нашей спиной Назар (имея в виду председателя КНБ Назарова). Или за Сарыевым на конвейер пойдешь!
Дурды Кабулов умел считать. По крайней мере, если не интегралы и производные, то часы и километры. Он понимал, что если ингуша не убили, то его уже не перехватить у границы. И что если чужака вывезли в город, на людную Хитровку, то не для того, чтобы он там носки себе покупал. Если бы его хотели сразу ухлопать, то и ухлопали бы. Если же он решил где-то залечь, то так скоро не поднять, коли ему и афганцы, и паки помогают. Волк матерый. Гад. С другой стороны, он знал нрав начальства: то, что нельзя было узнать, следовало додумать. Сперва угадать желание начальника, а затем… Соответствовать. И Кабулов решил соответствовать. Он снова отправился в изолятор на Фирюзинском шоссе, в гости к существу, именуемому подозреваемым под номером 22–13. Им вместе предстояло найти устраивающее Акмурада Раджепова соответствие, не требующее присутствия ингуша, хотя суеверного Кабулова смущало наличие чертовой дюжины в номере заключенного. «Не к добру», — сплевывал он всю дорогу, но ночами Аллах бывает милостив к жалобщикам — не успел он добраться до ИВС, как ему сообщили, что объект, кажется, взят. Живьем.
Логинов — спор с Мироновым Декабрь 2001-го. Кельн
Краткосрочный скандал, названный в российской прессе «туркменским», все-таки разразился и на сей раз отозвался отголосками в западных СМИ. Начальство глядело на Логинова рыбьим глазом, не зная поначалу то ли радоваться, то ли «дистанцироваться». В течение недели ему звонили коллеги из известных европейских печатных изданий, и журналист терпеливо рассказывал им о существовании сказочно уродливого государства, о географии и нравах, о талибах, нуждавшихся в мазуте.
— Вы так ангажированы… Важная тема… Но вы уверены в Ваших источниках? Все-таки террористы и туркменская власть… Мы понимаем, Азия, наследие СССР… Но Назари? Откуда такие связи?
«Уверен больше, чем в вас, сироты», — зло шептал про себя Логинов. Он продолжал терзать печень. Не они бесили его, а зеркало. Он даже перестал бриться… Его изжирала досада на себя и на Миронова, который его обманул… Та бомба, на которую Володя все-таки решился, взорвалась только наполовину, и виноват был в этом чертов ветеран, который в последний момент вытащил из бомбы половину заряда…
Дело в том, что уже когда передача была практически готова, Логинов позвонил полковнику за обещанным афганским «источником». Но Андреич нанес ему удар под дых.
— Владимир, незачем будоражить призраков. Обойдемся мы и без Дустума, — как ни в чем не бывало сообщил тот. Логинов представил себе даже выражение лица, с которым произносились эти слова. Хозяйское, что ли…
— Что значит обойдемся? Что значит мы? Вы же обещали стопроцентный источник! Я что, от себя про участие Дустума рассказывать буду?
— Что ты как маленький! — в свою очередь, с упреком выступил и Миронов. — Не время капризничать. Обстоятельства изменились, Дустума трогать нельзя. Для вашего брата журналиста передача, а для кого-то жизнь.
— Мутный вы человек. Манипулятор. А по-нашему — обманщик, — глухо ответил Логинов. Ясно стало, что он снова попал в чужую игру.
— Мне не себя жаль. Мне Марию жаль, что вы ее на обман смутили.
Миронов рассмеялся в ответ. Как ни странно, его, человека обычно вспыльчивого, не уязвили эти слова. «Был бы чудак-чистоплюй рядом с ним, налили бы перцовочки в рюмочки, и поднял бы он тост за „оценку специалиста“. А остальное отстоится».
— Марию не жалей. Женский ум более склонен к выживанию, нежели к интеллигентскому умствованию. А если ты, Владимир, о правде свой беспокоишься, то правда в том, что Вася Кошкин в коме лежит, а твой немец Картье — в земле, а я хочу, чтобы не мы с тобой следующими стали, а те чужие парни. И мне все равно, передашь ли ты для этого всю чистую правду, или половину ее. Совесть мою не тревожь, она у меня нежная, но контуженная. Ты в Кельне высоко сидишь, а мы по подвалам прячемся. Твоего друга охраняем, а ведь не я к нему пришел, это ты да он меня втянули, если правде в лицо… Так теперь будьте любезны! Не хочешь — не передавай вообще, пусть сгинет там твой Кеглер… А у нас с Дустумом теперь взаимовыгодный договор.
Но слова Миронова в свою очередь ничуть не устыдили Логинова.
— Каждый отвечает за то, за что он отвечает. Вы людей втемную используете, а я так не хочу. Я не буду выпускать материал. И не думайте, что в обиде я. Я не в обиде. На данность зачем обижаться? А про Дустума я сам что надо найду.
— Упрямец хуже вруна. На войне, по крайней мере, так. А особенно если упрямец — в офицерском звании. С Балашова какой спрос, а с тебя… И обижаться не на что тебе. Все кому-то служат. Все. Все, кто работает. И ты служишь. И знаешь кому. Теперь-то ты горбушку демократии отломил, теперь сам нюхнул то, о чем мы и раньше знали, да вы нам не верили. Только тот, кому ты служишь, ни Кеглера, ни Балашова спасать в приступе гуманизма не станет. А я стану, хоть и не из гуманизма. Так-то.
— А то дело тоже ваше. Матери-то Паши Кеглера сообщили уже, где он?
Связь прервалась, и Володя перезванивать не стал. Все и так ясно. Одинок человек не снаружи, не в силу обстоятельств, а только и исключительно из нутра.
Передачу — так, чтобы там говорилось про ингуша, вытянутого у Дустума через пакистанское посольство, про Руслана Ютова — он перелопатил, так чтобы ничего об этом. Ни-че-го. Чары обиделся, как казалось, смертельно. Но Логинов попросту послал его по-русски. Вышло искренне, так что тот даже рассмеялся:
— Все, отстану от