— Ты что, ослеп? Морковку надо есть, чернику. Третий раз мимо проходишь. Ну ничего, у нас один дух во время штурма Тадж-Бека целый десантный батальон мимо аминовских казарм провёл. Но тебя даже за смертью не пошлёшь… Игорь посмотрел на часы. Было без пяти пять.
— Ну какие пять, Игорь? Я как позвонил, так и надо ехать. Что же я всё за вас думать должен?
Выяснилось, что Миронов уже успел отобедать с Соколяком, причем, как догадался Игорь, звонил ему «афганец» как раз во время этой встречи. Он живо представил себе, с каким выражением лица тот произносил при госте свои поучения. Мерзавец… Впрочем, первый же «Немиров» скрасил досаду, и писатель вновь стал восприимчив к краскам, коими Миронов живописал масштабное полотно геополитической жизни.
— Это наш гражданин в Ташкенте, — представил Игорю сидящего за столом человека Миронов. Человек был словно внесен в зал вместе с массивным стулом, он слился с ним в монолит. Похожее на дыню лицо излучало блаженство и лукавство. Лукавство было даровано природой, блаженство — горилкой. Великолепное сало, коим славился «Шинок», человека из Ташкента не интересовало.
«Наш гражданин» после появления Балашова вскоре исчез, успев осушить штоф с зельем. Стул с высокой спинкой осиротел.
— Вот подтягиваем резервы. Узбеков подключил. Сейчас и немцы в бой. Старые связи. Русским под Каримовым тяжело. Из-под него последние высачиваются. Где еще остались, спросишь? В СНБ! Наши. Потому что специалисты, их тогда еще готовили. А сейчас кто их будет готовить там? Каримову больше всех других специалисты нужны. Значит, наши. Пиндосы ему чем, кроме денег, помогут? Сегодня с ним, а завтра с чертом самим…
— А зачем узбеки?
Миронов рассердился. Как можно не понимать! Он пожаловался на Васю Кошкина, пропустившего общий сбор. Он сказал, что воспитывать их, молодых, надо. Захмелевший Балашов возгордился приобщением.
— Ты, Игорь, свою жизнь проспать собираешься? Со шпаной дерешься. Глупо. Тебе теперь любого ребенка опасаться надо. Соколяк с делом приехал, Большой Ингуш на нашу сторону качнулся — моими, между прочим, стараниями. А это дополнительная опасность. Тебе следовало систему ЧЧВ тебе изучить.
Придя домой пьяным, Балашов постарался разъяснить Маше итоги встречи.
— Едешь ты, Малыш, в метро или троллейбусе. Смотришь вокруг себя, и все тебе враги. Старушка за спиной — ты силой воображения представляешь, что она тебя зонтиком в шею. Это ЧЧВ — человек человеку волк. На руки смотри: костяшки набитые — значит каратист. Уши поломаны — в ноги пойдет, борец, если… Эра ненависти…
— А если уши из-под шапки на метр торчат — значит, лягнет?
— Не понимаешь. Не понимаешь. А Ютов своего собственного связника нам заказал! Связник в Афган ушел. Тот, который Картье убил. Но сдал одно имя — Моисей. Представляешь себе — террорист Моисей… Ютов Андреичу тайну выдал за своего беглеца… Миронов теперь даже узбеков под ружье. Мою книгу, сказал, пора в топку Истории.
— А ты? Бросишь?
— Книга вне игры. Я ее Логинову отошлю.
— Тогда ты издателю позвони, а… Он, как ты ушел, меня разбудил, ты свой мобильный дома ведь забыл… Я его так поняла, что книга в печать идет. Он сказал, ты вчера клятвенно согласился.
— Я?!
— Может быть, ты и про обещание жениться запамятовал? На мне, кстати. А я от тебя ребенка надумала. Ты в Историю уйдешь, а мне детка останется.
Логинов сотрудничает с Чары Вторая половина октября 2001-го. Кельн
Самое страшное, что представлялось Логинову в германском будущем, — это профессиональное одиночество. Он даже постарался поговорить об этом с Утой, но та отказалась понимать его.
— Русские все время думают о будущем, о судьбе. Давай поживем сегодня. Не прогорим, а поживем, — отвечала она о своем. Логинов признал за ней правоту, но от того не стало легче. На службе беседовать о личном не было принято, он вконец замкнулся, много времени проводил в своем кабинете и даже попробовал курить. Жить сегодня, судя по всему, на немецком языке значило «работать на завтра».
Тем больше занимало его сотрудничество с туркменом Чары. Бог в лице Миронова послал ему хотя бы эту мужскую забаву.
Шефа редакции одолел испуг, и он решил не затыкать рот Логинову, пока не станут ясны последствия первой скандальной «туркменской» передачи. Но время шло, а последствий не было, ноты протеста из Ашхабада не поступило, и даже Берлин не нахмурил брови. Выходило, что расчет сотрудника оказался верен! Шеф успокоился, и Володя, увидев это, вошел во вкус. К ревности редакционного коллектива он утвердился в глазах начальства в качестве профессионального знатока туркменского режима, коему позволено то, что не дано другим, — и в каждой передаче он стремился рассказывать позаковыристей о парадоксах туркменского ханства. Материалы поставлял Чары, не растративший, вопреки ожиданиям полковника Куроя, полученные им доллары на порочных женщин, а вместо того колесивший на полученные деньги между Астраханью и Москвой в поисках историй и их свидетелей среди туркмен, бегущих и бегущих от своего Сердара в Россию. Логинов не знал, что, прежде чем сообщать в Германию о бедствиях туркменского народа и об очередных невероятных затеях Великого Туркменбаши (затеи вроде переименования месяцев и дней недели, запрета на золотые зубы, и так далее и так далее, особенно забавляли логиновского шефа), Чары выходил на связь с Андреичем, и тот давал отеческое добро на передачу сообщений для логиновской радиостанции.
— У собаки один хозяин, — в самом начале убедил он Миронова, когда тот раздумывал, стоит ли «дарить» подарок Куроя Логинову.
— Собака знает своего хозяина. Но не всяк хозяин, кто держит поводок…
— Битой собаке не тот хозяин, кто первый кость даст, а тот, кто на цепь сажает.
После этого Миронов успокоился. Конечно, что бы ни врал ему лукавый туркмен, с полковником Куроем у них свои дела — не волшебной же палочкой сотворил афганец полезного и разговорчивого Ходжу Насреддина. Но пока они с Куроем в одной упряжке, Миронову не было заботы до связи афганца и туркмена. А вот аристократ германский с его принципами и холостой трезвостью — тут следовало держать ухо востро.
Впрочем, Миронов Логинова недооценил. Тот, уцепившись за хвостик темы с туркменами, терзал Чары, торопил его, но сам искал и другие источники. Уже через месяц его программа привлекла к себе уважительное внимание коллег с Би-би-си, конкурентов со «Свободы» и с «Немецкой волны», и