— Так может, вам стоит выплатить ей содержание. Если она молода и красива, то вполне может найти себе другого супруга.
— Никто в здравом уме не жениться на этой даме, — простонал мужчина. — Таких дураков в Петрограде больше не найти.
— Напрасно вы так считаете, — возразил я и добавил, — Дураков в столице достаточно.
— Она будет довольна алиментами и не станет искать супруга.
— Насколько она молода? — уточнил я.
— А вы не женат? — тотчас оживился клиент. — Марфушечка на самом деле не такая и дурная баба. Может, с молодым супругом она и расцветет.
— Марфуша? — переспросил я и сглотнул.
— Красивое имя, — закивал мужчина.
— Из Новорильска, — я откашлялся.
— Из него самого. У нее кристальное прошлое. Никаких порочащих связей…
— Я могу вам дать хороший совет, Евгений Савельевич, — перебил я мужчину. — Вам необходимо действовать с хитростью, если вы решите сбыть с рук свою супругу.
— Слушаю, — клиент подался вперед, переместившись на самый край сиденья кресла.
— Наймите умную служанку. Такую, чтобы имела опыт работы в более богатом доме. И дайте ей задание, рассказывать о роскошных приемах, на которых вы никогда не бываете. О балах, о раутах.
— И чем мне это поможет?
— Раз Марфуша достаточно хитра, чтобы молчать до поры до времени, то сумеет держать свой норов в узде. И сама захочет себе более богатого мужа.
— Считаете меня недостаточно хорошим? — неожиданно возмутился Евгений Савельевич.
— Вы намерены развестись, — напомнил я.
— Ну… да, — произнес он с горьким вздохом. — И как я смогу убедить нового дурака, чтобы тот подписал контракт и избавил меня от этого сокровища?
— Поводите девушку по салонам и ресторанам. Покажите ее свету. Раз она красива, то это поможет найти того, кто оценит ее внешность. Но сначала пригласите ей учителя по этикету.
— Тут вы правы. Марфуша бывает обескураживающе откровенной. Ей не помешают уроки.
— Займитесь ее образованием и дайте ей понять, что это нужно для того, чтобы войти в высшее общество.
— И думаете, она променяет меня на кого-то другого? — клиент обиженно надул губы.
Я обвел фразу «сам не знает, чего ему надобно» ручкой и поставил рядом восклицательный знак.
— Решать вам, — я пожал плечами. — Вы ведь недовольны супругой.
— Маменька говорит, что содержать жену очень дорого. Вот я и подумал…
— Вы не бедны, — я усмехнулся, взглянув на часы, которые мужчина тотчас вернул в карман.
— Все так, — кивнул Евгений Савельевич. — У семьи есть доля в пароходстве. Но мы привыкли жить в строгости. Но вот с этим соглашением я просчитался.
Евгений Савельевич еще поворчал немного и ушел. Я недоуменно посмотрел ему вслед и мысленно пожелал удачи с Марфушей, от которой он вроде как и не хотел избавляться. И понадеялся, что судьба никогда не сведет меня с этой особой.
Очередной клиент был обижен соседом, который решил также торговать рыбой, но принялся подсовывать в товар конкурента тухлые тушки морских гадов.
— У него есть талант хроноса от деда. Не особенно сильный, но для того, чтобы заставить испорченную рыбу не источать запах хватает. Вот он сунет эту рыбину ко мне на прилавок. А та через час начинает невероятно смердеть. Это плохо для продаж. Все покупатели от меня разбегутся от такой славы.
— Что ж, — я протянул торговцу картонный прямоугольник. — Покажите соседу мою визитку и намекните, что если каверзы продолжаться, то к нему пожалует в гости сам некромант. И конечно же, мы подадим на него в суд. А если это его не отрезвит, то дайте понять, что о его проделках хроноса вы сообщите… — я понизил голос, чтобы произнести почти шепотом, — кустодиям. Они ведь ведут учет людей с этим даром.
— Правда? — изумился клиент.
— Главное — говорите это негромко и оглянитесь на последнем слове, словно опасаетесь, что вас подслушивают.
— Спасибо, Павел Филиппович.
Торговец был в восторге и заговорщическим тоном сообщил, что исполнил наказ секретаря и теперь станет отвозить излишки улова в приют:
— Это ваше право, — смутился я.
— Ваша помощница мне глаза открыла. Сказала, что доброе дело не обязательно должно приносить прибыль.
Я откашлялся, подумав, что воскрешение изменило Людмилу Федоровну. Раньше она тряслась над каждым рублем, а сейчас рекомендует заниматься благотворительностью. Крохоборов поблагодарил меня за консультацию и покинул кабинет.
Последними же посетителями был тот самый аристократ, которого я видел в приемной, когда вернулся домой.
— Добрый вечер, Павел Филиппович, — поприветствовал он меня, входя в кабинет. — Меня зовут Егор Федорович
— Полянский, — продолжил я, рассмотрев герб на пиджаке. — Прошу, проходите.
Я указал на свободное кресло, и мужчина прошел в кабинет:
— Могу ли я полюбопытствовать, где ваш предыдущий секретарь? — уточнил он, усаживаясь в кресло. — Когда я был у вас днем, в приемной меня встретила другая женщина.
— Она вынужденно подменяла моего секретаря, — ответил я. — Нас с Нечаевой вызвали на судебное заседание, и…
Лицо мужчины погрустнело. Я лишь в этот момент заметил, что на нем свежая рубашка, в кармане пиджака шелковый платок, а волосы недавно уложены у цирюльника.
— Жаль, — со вздохом произнес он. — Такая роковая женщина. Вы не подскажете ее контакты?
— Хотите нанять ее в секретари? — удивился я.
Мужчина вздохнул и развел руки в стороны, словно признаваясь в том, что я открыл его тайну.
— Хороших секретарей мало, — ответил Полянский. — Они буквально на вес золота. А здесь…
Мужчина аж закатил глаза:
— Она ломает все шаблоны, которым учат в школах секретарей. Быть безукоризненно вышколенным, пытаться угодить и прочее. Ваша Елисеева… кажется, так она представилась, она настоящая. Живая. И этим она подкупает. Она презирает титулы и общается со всеми одинаково, словно имеет право говорить что пожелает. Да, сперва ее манера разговора вызывает шок. И даже злость. Но затем я осознал, что со мной никто так не говорил со времен Смуты. Лишь тогда люди позволяли себя не замечать чужих титулов. Это были лихие времена, но было в них что-то дикое и необузданное. Что-то свежее, будто ветер в парусах после долгого штиля. Ваша Елисеева — невероятная женщина…
Он мечтательно протянул последнюю фразу. Из чего я сделал вывод, что мастер Полянский хочет видеть Яблокову не только в качестве секретаря. Хорошо, что Людмила Федоровна решила назваться другой фамилией и сменила облик с помощью кудрей и макияжа, устроив этот перформанс.
— Увы, я не могу разглашать личные данные, — произнес я, стараясь добавить в голос