Арина Родионовна качнула головой. Но не стала это комментировать. Просто сказала:
— Идемте пить чай. Людмила Федоровна постаралась приготовить угощение.
— Да, — кивнул я и направился вслед за девушкой.
Стол в гостиной уже был накрыт. На широкой тарелке лежали бутерброды, а рядом стоял заварник и три чашки. В одном из свободных кресел сидела Яблокова. И заметив нас, она недовольно поморщилась и ехидно уточнила:
— Этот звонок, наверное, был очень важным? Или опять по работе?
— Нет, звонил отец. Он хотел заехать в гости.
Людмила Федоровна нервно забарабанила пальцами по столу:
— Даже так, — протянула она.
— А еще он рассказал мне, что весь Петроград только и говорит про роковую женщину в секретарях адвоката Чехова.
— И на кого же я произвела такое сильное впечатление? — уточнила Яблокова, разливая чай по чашкам.
— Например, на Полянского. Который от вашей дерзости…
— Строгости, — поправила меня соседка.
— Пусть там, — не стал спорить я. — Но имейте в виду, что, скорее всего, мужчина потерял покой, сон и аппетит.
— Очень смешно, — фыркнула Яблокова. — Господин Полянский привык считать, что секретари обязаны прислуживать, а не разговаривать. Надеюсь, мне удалось хоть немного сбить с него спесь и показать его место в пищевой цепочке.
— Определенно удалось, — заметил я. — Теперь же он очень ищет встречи с вами. Даже готов нанять частного сыщика.
Яблокова настороженно нахмурилась:
— Это еще зачем?
Я пожал плечами:
— Говорит, что секретарь вроде вас на вес золота. Видимо, ваша излишняя откровенность разбудила в нем охотника.
— Или просто пошатнула его реальность, — усмехнулась она. — Но ты прав. Что-то я перестаралась со своей прямотой.
— Я не стану спрашивать вас о причинах, которые вас побудили на эту шалость. Знаю, что вы привыкли поступать так, как вам вздумается…
— Ты не прав, Павел, — усмехнулась женщина и неожиданно разоткровенничалась. — Я все еще не до конца привыкла к жизни.
— Времени прошло совсем ничего, — поддержала ее Нечаева.
— Ох, милая, я понимаю, что все терпите мои странности. Искупитель свидетель, что я ценю все это и благодарна вам за поддержку. Однажды я сумею свободно выходить в люди и не пытаться носить маску. Но сейчас мне удобнее притворяться кем-то другим. Словно играть роль. В банк я приехала высокомерной и наглой особой. Сегодня предстала уверенной в себе и немного грубой дамой, которая привыкла повышать голос.
— А это вам несвойственно? — ухмыльнулся я.
— Я не такая, — чопорно заявила Яблокова, но почти сразу засмеялась.
Мы с Нечаевой поддержали смех, а потом наступила приятная тишина. Она казалась теплой от эмоций и присутствия дорогих моему сердцу людей. Я взял чашку, сделал глоток и откинулся на спинку кресла.
— Завтра свяжусь с Кочергиным, — произнес я, глядя на темнеющее окно. — Если он хочет, чтобы я взялся за его дело, пусть приходит лично. Не люблю вести разговоры через посредников.
— Думаешь, дело серьезное? — спросила Яблокова.
— Не уверен, — честно ответил я. — Хорошо бы разузнать про эту компанию, которая хочет влезть на территорию Кочергина. Как правило, бездушные корпорации не жалуют ни слабых, ни осторожных.
— Ни слишком честных, — добавила Нечаева. — И вы можете ввязаться в прескверную историю, где на кону будут стоять большие деньги.
— Когда у нас было иначе? — я усмехнулся. — Даже дело с похищенной собакой оказалось с двойным дном.
— Но собаку-то спасли, — напомнила Яблокова. — И даже вроде как помогли появиться новой ячейке общества.
— Да, я читала в колонке светской хроники, что Залежный объявил о помолвке, — подтвердила Нечаева. — В честь этого события он написал несколько полотен. И критики в восторге от новых работ. Говорят, что невеста стала музой молодого художника.
— Думаю, что она сделалась его покровителем, — резонно заметила Яблокова. — Бытует мнение, что творческий человек должен быть голодным и холодным. Но сдается мне, что никому еще не повредила теплая постель и полная миска еды.
— Согласна с вами, — кивнула Арина Родионовна. — Но нет ничего плохого, что будущая супруга поддерживает своего мужчину.
— Рядом с нашим некромантом образуется подозрительно много пар, — продолжила Людмила Федоровна и принялась загибать пальцы, — Алена и цирюльник, Дмитрий Васильевич и Алиса, Гордей Михайлович и Свиридова, Фомушка и Иришка. К слову, она в последнее время часто пропадает у матери. Претензий я не имею, все же она готовится к поступлению, к свадьбе и переезду в новый дом нашего котика. Наверно, у нее голова кругом от всего этого и ей вовсе не до работы. Однако, надо будет навестить ее маменьку, Зинаиду, и выяснить, все ли у нее в порядке. Быть может, женщине нужна наша помощь.
— Стоит обсудить визит с Фомой Ведовичем, — предупредил я. — Это дела семейные.
— А мы разве чужие ему? — удивилась Яблокова.
— Стоит уважать личные границы…
— Он опять это сказал, — внезапно из стены показался довольный Козырев. — Я говорил, что мне не показалось и не послышалось. И вот я дождался, когда он опять это скажет.
— Личные границы надо соблюдать, — продолжил я, стараясь не обращать внимания на кислое выражение лица Людмилы Федоровны.
— О каких границах ты говоришь, Павел? Вы все ночевали у моей постели, когда вынули меня из гроба…
— Ящика, — автоматически поправили мы ее вместе с Нечаевой.
— … да и я заходила к тебе в комнату в любое время, когда была мертвой, — продолжила она беспечно и тут же добавила, обращаясь к моей невесте, — исключительно для решения деловых вопросов. И я отворачивалась, когда Павел был недостаточно одет.
— Глаза закрывала, — фыркнул Козырев и тут же исчез в стене.
— Фома Ведович хочет сам решить вопрос с тещей. И я прошу уважать его желание, — весомо заявил я.
— Раз Фомушка сам так хочет, — вздохнула женщина.
— Вы забыли о мастере Зимине и его избраннице, — Арина Родионовна вернула беседу в прежнее русло. — Про Софью Яковлевну и Морозова говорить не приходится.
— Александру Васильевичу повезло, — серьезно заметила Яблокова.
— Всё это, конечно, вдохновляет, — хмыкнул я, — но каждый раз, когда я беру новое дело, мне почему-то кажется, что за ним стоит не просто конфликт, а все чей-то тщательно продуманный спектакль. Только зрителей забыли предупредить, что театр горит.
— А потом вы выходите на подмостки, чтобы тушить пожар, — пафосно заключила Нечаева.
Я взглянул на нее с улыбкой:
— Иногда мне кажется, что в следующий раз надо бы просто занять место в зале.
— Вы не умеете быть зрителем, — сказала Арина Родионовна. — Вы всегда вмешиваетесь. Потому что не можете иначе. И если Кочергин будет в своем праве, я уверена: вы будете готовы бросить вызов целой корпорации. С ее большим штатом юристов и огромным бюджетом.
Я промолчал. Да и Яблокова никак не стала это