– Не выдумывай, Джулия. Лучше скажи, что за просьба у тебя ко мне?
– Я хочу, чтобы Вы поговорили с Его Святейшеством. Потому что после моего возвращения в Рим он стал относиться ко мне не так, как прежде.
– Ты сама виновата в этом, Джулия. Зачем тебе понадобилось, несмотря на запрет Его Святейшества, уезжать из Пезаро? Ведь я тебя предупреждала!
– Но мой брат Анджело был смертельно болен и хотел в последний раз взглянуть на меня. А я люблю моих братьев не меньше, чем Вы любите своих. К тому же, со мной была мадонна Адриана.
– А Его Святейшество подумал, что ты поехала в Бассанелло к своему мужу.
– Я уже тысячу раз объясняла Его Святейшеству, что как мужчина Орсо ему в подмётки не годится. И как только он написал мне, сразу же отправилась в Рим.
– Однако по пути тебя угораздило попасть в руки французов и моему отцу пришлось заплатить за твоё освобождение три тысячи дукатов.
– Если на то пошло, то это не деньги для него. Он мог бы заплатить и гораздо больше, если только действительно любит меня!
– Так Вы поговорите с Его Святейшеством? – снова спросила собеседница дочери папы.
– Не понимаю, чего ты боишься?
– Не чего, а кого. Ваших братьев. Чезаре и Хуан постоянно настраивают Его Святейшество против меня и подыскивают ему любовниц: то мавританку, то испанскую монахиню.
– Ты же знаешь, Джулия, что они тебе не соперницы. Недаром тебя прозвали «La Bella» (Красотка), – в голосе Лукреции прозвучала зависть.
Пока они разговаривали, Лоренца составила себе мнение о Джулии как о весьма легкомысленной особе. Графиня Котиньолы по сравнению с ней казалась более благоразумной. В самый разгар их беседы, когда бдительность девушки притупилась, край дверной портьеры вдруг приподнялся и в гардеробную прошмыгнула прелестная белокурая малютка. Засунув в рот крошечный пальчик, девочка уставилась на Лоренцу, которая боялась пошевелиться, чтобы не испугать её.
– Где ты, Лаура?
Не успела дочь Великолепного ничего предпринять, как за драпировку заглянула уже сама Джулия, круглолицая крашеная блондинка лет двадцати. Отшатнувшись при виде Лоренцы, она затем схватила крошку за руку и увлекла её за собой.
– Могу я узнать, что это за женщина прячется в Вашей гардеробной? – через минуту снова услышала Лоренца её голос.
– Не знаю, её привёл Чезаре.
– И как долго она живёт здесь?
– Со вчерашнего вечера.
– Прошу тебя, Джулия, никому не говори, что ты видела её у меня, – добавила дочь папы. – Особенно Хуану.
– Почему?
– Чезаре будет недоволен.
– Ладно. А сейчас мне нужно отвести Лауру к кормилице.
– Очень плохо, что Джулия видела Вас, – озабоченно сказала Лукреция Лоренце после ухода любовницы папы. – Впрочем, уже ничего нельзя изменить.
Так как графине Котиньолы нужно было переодеться к приёму в Ватикане, девушке пришлось вернуться в своё прежнее убежище. Примерно через час Айше сообщила ей, что Лукреция ушла, а вслед за хозяйкой разбрелись и слуги. Ещё во Флоренции Лоренца узнала, что в Италии было много рабов. По их количеству в доме судили о достатке хозяев. Поэтому, заинтересовавшись личностью рабыни, дочь Великолепного попросила её рассказать о себе.
По словам Айше, она не помнила ни своей родины, ни родителей. Рабыне было лишь известно, что её ещё совсем малюткой привезли из Крыма генуэзцы и продали богатому флорентийскому купцу, в доме которого она прожила до десяти лет. В это время её хозяин умер и рабыню снова продали одному римскому дворянину, который привёз её в Вечный город и подарил графу Риарио, племяннику тогдашнего папы Сикста IV. О жизни во дворце Риарио рабыня вспоминала с явным удовольствием. Однако после смерти Сикста IV в Риме произошло восстание и дворец хозяев Айше был разграблен. Граф Риарио с семьёй покинул город, продав перед этим рабыню кардиналу Борджиа, а тот подарил её своей любовнице Ваноцце, которая определила Айше в няньки к своей дочери. Поэтому, когда после третьего замужества Ваноццы кардинал забрал у неё детей и поселил их в доме своей кузины Адрианы де Мила, рабыня переехала вместе с маленькой Лукрецией.
История жизни Айше показалась Лоренце похожей на сказку.
– А вот во Франции нет рабов, – сообщила она рабыне.
– Я знаю, – кивнула та.
– Знаешь? Но откуда?
Рабыня отвела взгляд:
– Слышала от кого-то…
– Но мне хорошо и здесь. Слуги считают за счастье служить мадонне Лукреции, – тут же добавила Айше.
– Я бы тоже могла иметь рабов, – задумчиво произнесла дочь Великолепного. – Ведь мой отец, мессир Бернардо де Нери, был флорентийцем. Но потом он переехал во Францию и открыл банкирскую контору в Париже.
Глаза рабыни на мгновение полыхнули зелёным огнём:
– Значит, Вы родились во Франции…
– Да, почти шестнадцать лет назад.
– А сколько лет твоей госпоже, Айше? – после паузы поинтересовалась Лоренца.
– Мадонна Лукреция на год младше Вас.
– А её братьям?
– Сеньору Чезаре – девятнадцать, а сеньору Хуану – семнадцать.
Затем рабыня сказала, что ей нужно отлучиться. Прошёл час, другой, а Айше всё не возвращалась. Тогда Лоренца рискнула выйти из своего убежища и, расположившись возле камина, задумалась. Скоро должен был появиться кардинал, а она всё ещё не решила, какой дать ему ответ. Что-то подсказывало девушке, что Цезарь Борджиа был не из тех людей, кто действует бескорыстно. Впрочем, он, по сути, не оставил ей выбора.
Внезапно в коридоре раздались чьи-то шаги. Едва Лоренца успела спрятаться, как послышался голос Хуана:
– Поищи в спальне!
– Там никого нет, Ваша Светлость, – через минуту доложил его слуга.
После томительной паузы последовал новый приказ герцога:
– Посмотри там!
Занавеска отлетела в сторону и перед девушкой, словно в кошмарном сне, возник Мендоса. Как только он вытащил Лоренцу из её укрытия, Хуан торжествующе произнёс:
– Вот мы и встретились снова, красотка!
– Помогите! – вырвалось из горла девушки.
– Ты можешь кричать сколько угодно, но теперь тебе никто не поможет. Моя сестрица вернётся ещё не скоро, а охрану я предупредил.
По знаку герцога испанец поволок Лоренцу к кровати.
– Сейчас я разделаюсь с тобой, шлюха! – прошипел Хуан. – Сначала возьму с тебя то, что мне давно причитается, а потом тобой займётся Мендоса.
Так как его слуга держал дочь Великолепного за руки, она, изловчившись, толкнула сына папы коленом