Рисунок был мне знаком (как-то мастер Лучань заставил нас с Хуошаном целый час пялиться на тонкие тела друг друга). Но одновременно неуловимо отличался. От этого крохотного отличия, похоже, как раз и зависел оттенок используемого фохата. Жаль, я не могу посмотреть на себя со стороны и сравнить детально.
— А теперь попробуй сам.
На первый взгляд, ничего сложного.
— Не закрывайся, Саньфэн. Позволь фохату течь свободно.
Одиннадцатая великая мудрость говорит: прежде чем воин заслужит меч полководца, он должен пройти десять битв. Старостой деревни избирается тот муж, который собрал сто мер риса, забил пять овец, построил дом и вырастил двух сыновей. Прежде чем отрок взнуздает лошадь, он снесет на конюшню двадцать ведер воды и двадцать же охапок сена, вычешет двадцать раз гриву.
Заклинатель тоже сначала учится чувствовать поток фохата, его течение, законы, и только затем менять. Понимание — первый шаг. Для того и нужны базовые техники дыхания. Плотность поля оказалась неожиданно высокой, учитывая удаленность от Кристалла. Вероятно, мастер Цзымин создал в комнате локальную область с близкими к Дому Лозы условиями.
Всего-то и требовалось, что взять этот непривычный фохат. Пропустить через себя. Вдох, выход. Вдох. Не спешить. Выдох. Вдох, одновременно с Вэем. Выдох — с ним же. Белобрысый — отличный ориентир. Вдох… Старейшина Цзымин одобрительно кивнул, значит, у меня получалось. Но почему тогда вместо привычной легкости ощущение, будто в грудь зашили камень? Так и должно быть?
Вдох. Выдох. Камень становился тяжелее. Тянул ко дну.
Я… задыхался!
Проваливался в болото, барахтался, утопая в грязи.
Болота было много. А воздуха мало. И ухватиться не за что…
— Спокойнее, Саньфэн! — слабый шлепок бумажного веера по макушке заставил очнуться. — Даже несмотря на устроенную тобой накануне… демонстрацию способностей…
Вэй заинтересованно покосился.
— … фохата изумрудного спектра здесь хватает. И вокруг, и внутри тебя. Пока хватает.
Но цепляться за него — путь в никуда. Чтобы у меня, как заклинателя, имелось будущее, мне нужно дышать болотом или, вернее, «пить его», не обращая внимания на журчащий за стеной родник. Родник скоро иссякнет, а фохат Дома Лозы, пусть и чужой, это фохат, и его можно использовать — Вэй же использует, и весь Дом Лозы.
Все дело в привычке.
Вдох, выдох. Повторять за белобрысым становится проще и проще. И…
— Вэй, помнится, среди твоих многочисленных жалоб и оправданий, которые звучали за прошедший год, не было ни одной на слух. Я ясно сказал: тренируй первую базовую технику дыхания.
— Простите, учитель, но вы ведь не уточнили, какого Дома, — Вэй встряхнулся, и вокруг него вспыхнули и погасли изумрудные искры. — Я подумал…
— Думать можешь после того, как покинешь эту хибару. А пока, будь добр, делай именно то, что тебе говорят. Саньфэну нужен «якорь».
— Простите, учитель Цзымин, — в этот раз покаяние в голосе Вэя звучало почти искренне.
С чего бы белобрысому вздумалось использовать техники Шипа? Выпендривается? Но если может он, то смогу и я!
Вдох, выдох. Дышать — в этом же нет ничего сложного! Фохат растекался внутри вешними ручьями, прокладывая тропинки в «сугробах» мышц и костей. Я не сопротивлялся. Лишь надеялся, что не растаю весь.
Ноги жгло. Затылок холодило. И камень в груди по-прежнему тяготил.
Тэнг Цзымин наблюдал. Если что-то пойдет не так, старейшина, хотелось верить, вмешается. Точнее, у меня не было выбора, верить или нет. Главное, не спешить. Позволить телу привыкнуть.
Я ведь уже проходил все это. Давным-давно, когда был младше Сюли и Лина. Смогу и снова. Второй раз, говорят, проще.
Или нет? Стоило расслабиться, и я непроизвольно сбивался на знакомый ритм дыхания, которому меня учили двенадцать с лишним лет — и спохватывался только после шлепка веера. Излишняя сосредоточенность тоже вредила: напряжение тела усиливало неприятные ощущения, превращая их в болезненные.
Нескоро, но мне все же удалось найти баланс.
Вдох, выдох.
Мастеру Цзымину надоело кружить рядом хищным вороном. Он достал с полки свиток, письменные принадлежности и устроился за столиком у окна — долгое время тишину нарушал только скрип пера.
Вдох, выдох.
Белобрысый засранец, кажется, уснул с открытыми глазами, не прекращая дышать в нужном темпе. И чем только Вэй занимается по ночам, что вечно дрыхнет днем? Тэнг Цзымин долго, хмурясь, смотрел на ученика и даже потянулся к вееру, но махнул рукой. Встал, ушел.
Перерыв? Приказа не было, и я, несмотря на жгучее желание сбежать, продолжил тренировку.
Вдох…
Мастер Цзымин вернулся спустя полчаса. Разжег очаг. Вода, вскипая, весело булькала и выплескивалась через край на угли, отчего они рассерженно шипели.
Огонь и вода. Огонь в затекших ногах, лед сковал затылок.
Вдох, выдох…
По комнате расплылся горько-сладкий аромат «жасминовой невесты». Учитель Лучань тоже любил этот сорт чая и иногда угощал меня — вряд ли от нового наставника стоило ждать подобной щедрости.
Вдох, выдох.
Тени прижались к стене у окна, повернулись на восток и вновь пересекли комнату. Из приоткрытой двери повеяло вечерней прохладой.
— Достаточно, — нарушил тишину старейшина Цзымин. — На сегодня.
Вэй тут же вскочил, с наслаждением потянулся. С упреком заметил:
— Я уж боялся, что вы, многоуважаемый учитель, решили оставить нас не только без обеда, но и без ужина. А также без личного времени, которое мы должны тратить на поиск внутреннего покоя и гармонии.
— Чем меньше у вас, оболтусов, свободного времени, тем в Доме спокойнее.
— Что-то не припомню такую великую мудрость.
— Это жизненный опыт, — старейшина пригубил третью чашку, поинтересовался. — Скажи, Вэй, почему я терплю твои выходки?
— Потому что я не только шалопай, фигляр и неуч, у которого язык быстрее, чем мысли, но также редкий талант, гордость и надежда нашего Дома, будущий сильнейший и мудрейший заклинатель этой части Окраины за последнюю тысячу лет. И однажды вам еще придется называть меня главой Вэем!
— Надеюсь, я не доживу до этого чудесного момента, — пробормотал Тэнг Цзымин.
— Не говорите так, учитель! — первый ученик в притворном ужасе всплеснул руками. — Вы относительно молоды и вообще неплохо сохранились, а если попросите у мастера Диши его пилюли…
— Вэй!
Кажется, белобрысый понял, что дошел до некой черты, которую пересекать не следовало, и благоразумно прикусил язык.
— Я вижу, ты жаждешь применить свои многочисленные таланты на пользу Дому…
Вэй насторожился. Я тоже.
—