Через полчаса, наконец-то, приступили к съемкам. Валя мудрить не стала и просто облила костюм гориллы каким-то адовым количеством одеколона из своей гримерской сумки. Это частично парализовало и Ладочку, и Сему, и Олега, которые терли слезящиеся глаза, пока не привыкли к терпкому запаху. Как себя чувствует Веня, никто не потрудился спросить. Но, по крайней мере, от нафталиновой вони удалось избавиться.
Странное это было действо. На кровати лежала обнаженная красивая девушка, которую, утробно рыча, терзала странная плешивая обезьяна, порой поправлявшая морду мохнатой рукой. А все потому, что маска гориллы то и дело сползала налево, закрывая Вене обзор. Поначалу Сема пытался влиять на ситуацию, но в итоге махнул рукой и велел Олегу сосредоточиться на крупных планах, поняв, что гораздо проще общие планы отснять потом.
– Ладочка, левее. Ногу не задирай, ничего не видно, – командовал режиссер. – Так, остановились. Олежа, нужны кадры снизу.
– Сейчас, сейчас, – буркнул Бессмертный, снимая камеру со штатива и занимая место на полу так, чтобы задница фальшивой гориллы располагалась прямо над объективом. – Можно.
– Резче, злее, жестче! – приказал Сема, сидящий на корточках рядом с оператором. – Поддай жару, Веня.
И Веня поддавал, да так, что, не выдержав, выхватил кукурузу и выдал такой мощный оргазм, что попал не столько на Ладу, сколько на спинку кровати и стоявшего слева от стойки со светом худощавого паренька в очках, выполнявшего на площадке функцию «принеси-подая». Вкупе со сползшей на бок маской, картина вышла крайне странная.
– Да еб вашу мать! Стоп! – ругнулся Сема. – Я не разрешал кончать!
– Прощенья просим, – откликнулся Веня. – Сил не рассчитал.
– И что это такое? Нам надо на Ладочку, крупно, обильно.
– А ты чуть Степке глаз не выбил, – ехидно добавила Настя, смотря на яростно вытирающегося паренька в очках.
– Нормально, – вздохнул тот и благодарно улыбнулся, когда Валя передала ему пачку влажных салфеток.
– Теперь ты помеченный графом Маисом, – кивнула Настя, возвращаясь к ноутбуку. – А семя у него проклятое…
– В смысле, проклятое? – испуганно спросил Степа.
– В прямом. Бесы там, – пробормотала сценаристка. – В малафье его, кукурузной. Сначала партаки по всему телу вылезают, а потом тяга к модернизации хуя появляется…
– Слушай ее больше, – улыбнулся Марк, похлопав паренька по плечу. – Иди, умойся. Все равно перерыв пока.
– И часто тут такое? – спросила я Марка.
– Постоянно, – коротко ответил он. – Иногда актеры не могут сдержать оргазм. И получается вот так. Но не переживай. Веню сейчас оботрут, обработают и дальше продолжат снимать.
– Ну, кончать по разрешению – это странно, – хмыкнула я.
– В нашей работе много странностей. Но ко всему привыкаешь. Даже кончать по приказу, – усмехнулся Марк. – Покурим?
– Пошли, – кивнула я. – Подышать свежим воздухом не помешает. Одеколон этот… пиздец, вонючий.
На перекур с нами увязался Сережа, Настя и, неожиданно, Лада, облачившаяся в халат. Странная то была компашка, расположившаяся на ступенях дома культуры. Белокурая красивая девушка, точно сошедшая из фильма с Хамфри Богартом. Усталый карлик в косухе. Бледная готесса в черном, обтягивающем платье. И мы с Марком, два цивила. Разве что на мне была любимая футболка с обложкой одного из альбомов Zeraphine, но выглядела я все равно весьма обычно.
– Лад.
– А? – откликнулась та, когда я, чуть подумав, решила озвучить ей один вопрос, давно уже меня мучавший.
– А тебе не… ну, не больно там… когда Веня входит? – спросила я, заставив Ладу рассмеяться.
– Не, какой там. Щекотно скорее. Будто и правда в пизду кукуруза лезет, – отсмеявшись, ответила она. – Если расслабиться, можно даже удовольствие получить. Натирает, правда…
– Увольте, нахуй, – проворчала Настя, выпуская в сторону пахнущее ментолом облачко дыма. – Сами початком этим балуйтесь.
– Не кривляйся, – улыбнулся Сережа. – Готы в плане идиотизма Веню запросто уделают.
– Твоя правда, Серж. Был у нас один такой в компашке, – кивнула Настя. – Орлоком прозывался.
– Был? – переспросила я.
– Ага. Ебу дал в один момент и начал по дуркам путешествовать. Взбрело ему в башку однажды, что надо бы хуй свой модернизировать. Ну, как Вене нашему. Увидел в журнале немецком фотку, где у мужика на хую шрамирование сделано, и сосиска чутка раздвоена. Нашел он, значит, такого же, как он сам, ебанамата и сделал себе операцию. Все мечтал, что бабы к нему в очередь выстраиваться будут. Да вот не судьба. Словил Орлок воспаление, гангрену, а потом ему хуй отрезали, иначе бы совсем сдох. Так что Маису нашему повезло. Зажило все, как на собаке. И это при тюремной-то антисанитарии. А Орлок крышей поехал, начал в трехлитровой банке себе новый хуй выращивать. Из чайного гриба, которому стероиды вкалывал. Да, знаю, – усмехнулась Настя. – Ну, ебанутый. Что с него взять? Короче, словил он как-то раз припадок, в окно вышел. Да вот забыл, что на втором этаже живет. Прямиком в сирень, что у подъезда росла, и упал. А потом за ним психкарета приехала. Тусуется сейчас в областной дурке, порой его на волю отпускают, правда. Пока опять новый хуй выращивать не начинает. Отака хуйня, малята.
– Как и говорил, готы в плане идиотизма ничем от Вени не отличаются, – резюмировал Сергей. Лада задумчиво кивнула.
– Марк, помнишь Макса?
– Макса? – нахмурился тот. Лада поджала губы и добавила.
– Да. Снимался со мной полгода назад.
– А! – просиял Марк. – Графиня, которую дьявол соблазнил?
– Ага. У него ж язык был раздвоенным. Как у змеи.
– А ты думаешь, хули Сема его на роль взял? – хмыкнула Настя. – Струк у него самый обычный, мелкого пошиба. А вот язык, да. Фу!
– Вспомнила, как целовались? – ехидно спросила я, заставив остальных рассмеяться.
– Не. У Макса привычка ебанутая была. Подойдет сзади и языком своим ухо оближет. Реально, как змея. Шипит еще, падлюка.
– А он куда делся?
– Дисками на рынке барыжит, – ответила Настя. – Актер одной роли. Пока нужды в нем нет, Сева его на вольные хлеба отправил. И слава яйцам. Иначе б он и тебе ухо облизал. Кстати, Ладка. Вопрос к тебе есть.
– Какой? – спросила та, закуривая еще одну сигарету. – Опять пошлый и ебанутый?
– Не. Ты ж с Семой с самого начала? Ну, я-то позже пришла, а ты уже с ним была. Снималась и все такое.
– Ну.
– А какой твоя первая роль была?
– Тебе-то зачем? – подозрительно прищурилась Лада.
– Сценарий пишу. Сниму потом фильм. Про всю нашу пиздопротивную компашку. Или не фильм, а книгу на худой конец, – съязвила Настя. – Любопытно мне, короче.
– И правда, – поддержала я. – Какой была первая роль? Тоже что-то необычное?
– Куда там, – усмехнулась Лада, но между бровей обозначилась морщинка. Не слишком приятным было воспоминание, судя по