– Как сказать, – пожал плечами тот. – Кто-то улыбается, кто-то мимо проходит. Соседи по подъезду срамотой величают и вслед плюются.
– Иными словами, ничего не поменялось, – кивнула Настя.
– Тебе-то хорошо, ты лицо нигде не светила, – парировал Веня.
– Угу. Повезло с профессией. Хотя, жмуры – это ж не дети, которых учить надо. Тут могли бы и скидку сделать.
– У меня мама умерла, – неожиданно выпалила Катерина Львовна и, сморщив лицо, заплакала. Настя, у которой очередная колкость застряла в горле, захлопала глазами, а потом жгуче покраснела. Веня, вздохнув, подсел к ней ближе и осторожно приобнял за плечи. Ну а мы, только что делившиеся тем, что особо ничего не изменилось, вдруг почувствовали себя конченными идиотами.
– Прости, Катенька, – глухо протянул Сема, теребя дрожащими пальцами шариковую ручку. – Мы не знали.
– Она и первую мою проказу-то с трудом вынесла, а эта… эта добила, – всхлипнула Катерина Львовна. – Соседки донесли. Смотри, мол Мария Васильевна, доча твоя с зэками трахается, члены сосет. А там фильм как раз… где я учительница… Меня же из школы за то же выгнали!
– За то, что с зэками веселилась? – нахмурившись, спросила Настя. Катерина Львовна горько рассмеялась и мотнула головой.
– Нет, конечно. С отцом ученика моего. Видный был мужчина, а я… как девчонка перед ним робела. Он заметил это, цветы дарил, подарки… А потом после родительского собрания мы в кабинете… ну, в кабинете это и случилось.
– Затейница вы, Катерина Львовна, – усмехнулась Настя. – Ну, хули. Все мы люди. Я б вот не отказалась препода своего завалить. Мрачный, высокий… ну, чисто Питер Стил. Так бы и скакала на нем без устали.
– Вот и я голову потеряла. Мы даже прятаться особо перестали. В один такой момент я дверь в класс запереть забыла. А тут от меня завучу что-то потребовалось. Заходит она, а мы… ну, на учительском столе аккурат. Уволили меня с помпой. С порицанием, с оглаской всех грехов. Мама, как узнала… инфаркт, в общем. Но я выходила, денег уйму потратила… А тут соседка в гости забежала. Рассказала, чем дочь ее занимается. Сердце не выдержало. Я даже попрощаться не успела. Прихожу, а там скорая…
– Тише, моя хорошая, – вздохнул Веня, прижимая плачущую Катерину Львовну к своей груди. Нам же было так неловко, что мы попросту избегали смотреть друг другу в глаза. Свои проблемы вдруг стали мелкими и несущественными. Впрочем, Вене удалось ее успокоить. Вытерев опухшие глаза, Катерина Львовна слабо улыбнулась.
– Простите. Само это… вырвалось. Понимаю, что у каждого проблемы тут. А я…
– Не извиняйся, Катерина, – мотнула головой мама Валя. – Твоей вины тут нет. Каждому досталось. Кому-то больше, кому-то меньше.
– Точнее не скажешь, – согласилась Настя. – Ну, и что делать будем? Разбегаемся?
– А смысл? – хмыкнула я. – Да, грязь вылезла наружу. Попортила жизнь. В остальном что изменилось?
– Деловая хватка, красотуля.
– Сем, у нас заказы есть? – спросила Лада. Режиссер утвердительно кивнул. – Тогда работаем, как работали. Возражения? Мне деньги сейчас лишними не будут.
– Как и всем, – вздохнула я. – Монтажера только нормального найдите. Чтобы не сливал куда не надо наши художества.
– Значит, решено! – воскликнул Сема. – Возвращаемся к работе, родные. Ставки остаются прежними, как я уже говорил. С клиентами, чьи фильмы утратили эксклюзивность, я сам пообщаюсь. Эту проблему решим.
– Вот и заебись. А то у меня гора сценариев вас дожидается, – съязвила Настя. – На любой вкус и цвет, как говорится.
Хотелось бы сказать, что все стало, как прежде. Но это было не так. Случившееся, по многим проехавшееся катком, все же оставило свой след. На съемочной площадке чаще всего царило напряжение, а былой легкости и веселья стало ощутимо мало. Что уж говорить, если даже Настя, предпочитавшая творить в съемочном хаосе, частенько закрывалась в комнате отдыха и писала сценарии в тишине.
Изменения произошли и с другими актерами. Большинство сцен снималось на автомате, в них не было жизни и страсти, что глубоко печалило Сему, требовавшему от актеров больше эмоций. Лада перед съемкой частенько бегала в туалет, откуда возвращалась словно наэлектризованной и отчасти сумасшедшей. Ее импровизации на съемочной площадке заставляли Сему впадать в ступор, и даже привычный ко всему оператор Олег нет-нет да качал головой, глядя, что вытворяет Лада. А посмотреть там было на что. То она расцарапает актеру спину до крови. Да так, что маме Вале потом постельное белье приходилось менять. То вдруг начнет насмехаться над Сережкой, отчего у последнего пропадало всякое желание перед съемкой сцены. Досталось и Марку, которому она так передавила яйца во время съемки минета, что бедный пацан взвыл белугой и минут десять бегал по студии, пытаясь восстановить дыхание.
– Ебу дала, мать, – озвучила очевидное Настя, когда Лада после съемки умчалась в туалет, шмыгая носом. – Чуть графа нашего маисового отростка не лишила. Не, я все понимаю, мол, мутант решил выебать биолога, а биолог отпор пыталась дать… Но что-то в роль она слишком сильно вжилась. Вениамин, душа наша, ты как?
– Могло быть хуже, – вздохнул Веня, рассматривая царапины на своем члене. Лада в пылу борьбы по сюжету неплохо так вцепилась ногтями в кукурузу, отчего всем потребовался перерыв. – Пойду к Вале. Пусть припудрит.
– Странное с ней что-то, – пробормотал Марк. – Вчера мне чуть яйца не оторвала. Сегодня Веню покалечила. Завтра что? Сереге хер отгрызет?
– Можно не надо? – поспешил вставить маленький человек.
– Да походу с дурманом перебрала, вот и корежит, – ответила я. – Чего ты думаешь она в туалет бегает и нос потом трет? После той хуйни со сливом фильмов она сама не своя. Еще и Светку за собой тянет.
– Факт, – согласился Марк. Света тоже порой вела себя неадекватно. Могла залипнуть в пустоту на добрых десять минут, а могла ржать с Ладой так, что Семе приходилось их на улицу выгонять, чтобы не мешали съемкам. Ну и понятно, что в туалет они бегали вместе, возвращаясь из него еще более возбужденными, чем раньше.
– Так, родные. Фильм «Опасные эксперименты» ставим на паузу, пока Веня в норму не придет, – сообщил Сема, подойдя к нам. Режиссер осунулся, похудел, а в глазах плескалась смертельная усталость. Но он все же нашел в себе силы улыбнуться. – Женя, Марк… снимаем вас. Полчаса на подготовку и вперед. Так, сначала душ, потом в гримерку и начнем.
– Понял-принял, – кивнула я и криво улыбнулась Марку. – Постараюсь тебе ничего не откусить.
– Уж сделай милость, – вздохнул он, почесав лоб. – Вторую ебанько на площадке я не выдержу.
Следующие полгода студия медленно катилась на дно. Сначала всех подкосили новости о спаде заказов. Виной