Ладони тряслись. Шумно выдыхая, я не понимала, как выразить эмоции. Глаза щипало.
— Касси, ну хоть звук подай, — он обернулся. — Я тебе в таком признался, а ты сопишь.
По моей щеке скатилась неуместная слеза.
— Касси, — он насторожился. — Что? Молчать нужно было?
— Дурак, — шепнула я непослушными губами и, выпустив кота, подползла к своему волку и обняла его за талию со спины. Сжала руки так сильно, как только могла.
— Это значит, что ты не оттолкнёшь меня как истинного, ведьмочка?
— Хоть соблазнять не придётся, — промычала, борясь со слезами. — Я же вообще ни к чему не пригодная. Как бревно...
Он замер и вдруг захохотал.
Я же, давясь своими переживаниями, жалась к нему. Богов благодарила за такой подарок. Ну где я и где искусство соблазнения мужика?
— Не смейся, — прошептала я уязвлённо.
— Это я от радости, — выдохнул он. — И ты не бревно, моя орина. Ты ранимая невинная девушка, попавшая по вине одного действительно дурака в большие неприятности. Ничего не бойся, сокровище моё, мы со всем справимся и разберёмся. Никуда не денемся. Всё наладится, Касси. Главное, я есть у тебя, а ты у меня. Правильно?
— Угу, — замычала, пряча лицо в складках его куртки.
Глава 64
Тоска. Это не путешествие, а какая-то пытка бездельем. Жаль, что я не кошка. Это Рунярдику было хорошо, он растянулся пузиком кверху на моей перине и натурально сопел, шевеля усами.
А я так не могла.
Мне нужно было чем-то заняться. Вот только дел не находилось. В отчаянии я завалилась рядом со своим шерстяным мурчало и сложила руки на груди.
Руни обернулся, смерил меня взглядом и усмехнулся.
Весело ему было. Нет, ну ты посмотри. Сидит часами статуей и хоть бы зевнул.
— Мы скоро куда-нибудь доедем? — поинтересовалась я, рассматривая натянутую ткань над головой.
— Ты спрашивала это несколько минут назад, — донеслось до меня.
— Тогда расскажи, чем занимаются в дороге? — я поднялась и подползла к нему.
— Да ничем, Касси. Следят, чтобы ни с какой стороны от разбойников не прилетело.
— Так, а женщины? — я одарила подозрительным взглядом придорожные кусты.
— А женщины дома сидят, а не таскаются по трактам за мужьями.
— И вот правильно делают! — выдохнула я. — Научи меня управлять лошадью.
Уж не знаю, откуда в моей голове возникла эта идея, но она мне понравилась.
— Зачем? — Руни снова взглянул на меня.
— Чтобы я не начала выть средь бела дня от скуки, оборотень, — проворчала, перебираясь к нему на лавку...
… Следующий час он действительно учил меня, как правильно отдавать приказы лошадям, как заставить их свернуть в нужную мне сторону, тронуться и остановиться. Со стороны это казалось легче, чем в действительности, но ближе к первым сумеркам у меня начинало получаться.
Руни же всё время смотрел на небо. Над нашими головами собирались тяжёлые, свинцовые тучи, грозясь обрушиться на нас, если не градом, то затяжным ливнем.
— Ненавижу такую погоду, — выдохнула я сокрушаясь.
Словно в отместку за нытьё, ветер бросил мне в лицо горсть дорожного мелкого песка.
— А ты, оказывается, привереда, — Руни улыбнулся и заправил прядку волос мне за ухо. — В телеге будет сухо, не переживай. Ещё не хватало, чтобы ты простыла.
Улыбнувшись, я почувствовала, как защипало в носу, и вдруг чихнула, испуганно взглянув на своего волка.
— Даже не шути так, Касси. Здесь нет нормального постоялого двора. Лекарей, если и видали, то проездом. Держись, пока не доехали до Рэдкаима. Там уже можешь немного посопливить. Дозволяю. Но слегка. Я не переношу, когда кто-то в доме болеет.
Его слова меня сильно насторожили. Как-то не вязались они с характером Руни.
— Не переносишь? — уточнила я немного растерянно. — То есть болеть нельзя?
Он приподнял бровь и аккуратно отобрал у меня поводья.
— Переживаю сильно, Касси. Становлюсь навязчивым и заботливым. Матушку это всегда раздражает. Она меня тряпками для компресса гоняет и говорит, что не мужское это дело — сопли женщине вытирать.
— Хм… — я улыбнулась. — Не разделяю её мнение.
Снова чихнув, сделала глубокий вдох… и принюхалась.
— Мне кажется, или пахнет чем-то вкусным? Жареный картофель… или… Не пойму.
Мой волк улыбаться перестал и тоже втянул воздух через ноздри.
— Древесина. И что-то ещё. Но точно горит.
Его поза изменилась. Мой такой добрый и милый Руни вдруг стал жёстким и собранным. Взгляд хищный. Зрачки красным пламенем горят.
Приподняв верхнюю губу, он оскалился. Мелькнули внушительные клыки.
Вот только страха перед ним как не было, так и не появилось.
— В телегу, Касси, — глухо процедил он. — И не высовывай оттуда нос, пока я не позволю. Ясно?
— Можно было и не говорить этого, — пробурчала, перебираясь через лавку. - Что я, дура, подставляться. Хотя нет. Если совсем жареным запахнет, я под телегу полезу, но не дальше.
— Это мне нравится в твоём характере больше всего. Ты не лезешь куда не надо и не встреваешь в разборки мужчин. Не мнишь из себя всесильную и неуязвимую. Сидишь тихонько и не мешаешь, — он выдохнул и уставился в одну точку перед собой. — Моя сестра всегда была другой. Сильная волчица, конечно, но порой она лезла в тот бой, который спокойно могла переждать и под телегой. Излишняя смелость бывает смертельно опасной.
— Руни, ну где я, а где сражения? Ты меня, видимо, с кем-то путаешь. Всё, что могу, — это отойти и не мешать тебе складывать у своих ног покойников, — пробормотала, уже сидя на своей перине.
И мне было абсолютно не стыдно за себя. Я — орина. Меня воспитывали с мыслью, что место женщины у семейного очага. Какие битвы? Да я меч не подниму.
Руньярдик вяло пошевелился и сел. Поводил головой из стороны в сторону и полез под одеяло. Насторожившись, я снова выглянула из