— Руни! Что это? — прошептала напугано.
— Похоже, горит что-то крупное. Возможно, дом, — ответил он нехотя. — Сейчас разберёмся.
Телеги медленно сбавляли скорость. Лошадки ржали, явно волнуясь. Запах становился всё гуще.
Он раздражал нос и нёбо. Я чихала, не переставая. Не могла ничего с собой поделать. Наконец, вытащила рубашку Руни и прижала к носу, чтобы дышать через неё.
Помогло, но не сильно.
Длинная вереница телег обоза свернула вправо, и нам открылась ужасная картина. Потрясённая, я даже не дышала.
Нет, не один домишко-то горел…
Яркое жадное пламя прорывалось сквозь сумерки, озаряя высокие старые сосны. Обрушившиеся брёвна изб хрустели, словно старые кости, поддаваясь безжалостному огню. Они почернели и больше походили на гигантские головешки.
Всепожирающая стихия резвилась. Она завораживала. Не понимая до конца, что делаю, я потянулась к ней своей угасающей магией и ощутила, как наполняюсь силой. Как она разливается по венам, проникая сквозь кожу.
Это было и жутко, и так правильно.
Дым клубился. Он туманным покрывалом тянулся к тяжёлым тучам, что скопились над догорающими домами. Его запах смешивался с ароматом влажной хвои и смолы.
Я моргнула, не в силах заставить себя оторвать взгляд от танцующего пламени. Ветер весело раздувал его, гоняя яркие искры по воздуху.
Треск ломающихся брёвен и балок — это всё, что я слышала. Лес умолк. Ни трелей птиц, ни стрекота насекомых.
Телеги медленно остановились и замерли. Дорога проходила аккурат напротив этого маленького поселения. Легкие хлопья пепла кружились, оседая на землю.
Опустив взгляд, я продавила ком, мгновенно вставший в горле. Мертвые. Растерзанные тела лежали вдоль обочины. Полуголые мужики. В штанах. Босые, без обуви. В руках некоторых зажатые дубинки с набитыми острыми шипами.
— Касси, отвернись и не смотри, — прорычал Руни.
Поднявшись с лавки, он спрыгнул с телеги на землю.
Глава 65
Вот только отвернуться я не могла. Взгляд приковывали мертвецы. Страшные нечесаные мужики самого разбойничьего вида. И наверное, не стоило им сочувствовать, но…
Но я не могла не пожалеть человека, которого так зверски убили.
Здесь точно была бойня. Облизнув пересохшие губы, я высунулась из телеги. Зачем? Сама не понимала. Что-то настораживало. И сильно.
Лица мертвых мужчин как будто бы были знакомы. А может, мне это просто казалось.
Руни и торговцы, сопровождающие обоз, осторожно обходили горящую небольшую деревеньку. Пламя стремительно перекидывалось с заборов на деревья, жадно облизывая сухую кору.
— Тушить надо, — выкрикнул кто-то из людей.
— Зайдется лес — туго будет. Дорога петляет, можем в огненную западню попасть.
— А дождь непонятно когда будет…
— Сейчас все потушим, — а это уже кричал Руни.
Аккуратно сев на лавку, я следила за ним не отрываясь. Откровенно переживала. Вдруг там есть еще кто живой из нападавших. Дым ведь. Наверняка он отбивает оборотню нюх.
От волнения у меня вспотели ладони.
Я никогда прежде не видела пожаров. И это оказалось настолько жутко, что у кишки сводило. Но при этом моя собственная магия буквально вскипала. Рвалась наружу. Сцепив пальцы, я тяжело задышала.
— Как с этим справиться? — долетело до меня.
— Мне не мешать! — прорычал Руни.
Он обошел пылающие дома, не приближаясь к огню, и остановился между ними. Мое сердце забилось как бешеное. Внутренний голос шептал: отвернись, но я не могла. Сделав взмах рукой, мой волк выпустил магию, да такую, что я замерла на месте. Гигантский вихрь взвился в небо и... прогремел гром. Такой силы, что, вскрикнув, я пригнулась.
Раскаты молний.
Лошади заржали с перепугу. Мужики понеслись их успокаивать. Ор, гам. Гром. И по земле застучали тяжелые капли…
— Ты что такое, волк? — в ужасе вопил самый рослый мужик. — Не способны на такое простые перевертыши! Уж я их повидал.
— А теперь ты повидал еще и сильного ведуна. Гордись, человек!
Руни опустил руки и взглянул на меня, проверяя, на месте я или нет. Кивнув ему, попыталась улыбнуться, но ничего не вышло.
Дождь хлестал струями по листве, траве, кустам. Огонь стремительно затихал под натиском куда более мощной стихии. Белый дым тяжело прибивало к земле. Слышно было шипение. Жуткое.
Пламя сдавалось нехотя. И всё же
— Касси, быстро в телегу! — закричал на меня Руни. — Не вздумай промокнуть.
Только сейчас я сообразила, что попадаю под ливень. Настолько сильным было потрясение. Я развернулась, чтобы забраться обратно, но мой взгляд зацепился за нечто странное.
Не веря себе, я ослушалась своего волка и спустилась с повозки. Аккуратно ступая по земле, старательно обходила мертвецов. Вода стекала по их восковым лицам и впитывалась в землю, смешиваясь с кровью. Их глаза неотрывно смотрели на небеса.
— Касси! — раздалось гневное. — Ты что творишь?
Кивнув Руни, я всё же продолжила идти. Один дом, второй… От них остались лишь дымящиеся головешки и почерневшие каменные печи.
— Касси, — послышалось прямо за моей спиной. — Дождь. Простынешь!
Я закивала, приблизилась к тому, что меня так заинтересовало.
— Это ведь карета? — я указала на обгоревший экипаж.
— Да, — Руни снял свою куртку и набросил мне на голову. — Дорогая... Лакированная... Интересно, что она здесь делает?
Он обошёл её по кругу и дёрнул за обгоревшую дверь. Она вывалилась, что-то заскрипело, и задние колёса просто осыпались в пепел. Поднялось облако и тут же грязными водяными пятнами осело на коже. Я заглянула внутрь. Почти всё выгорело. Но… потянувшись рукой, взяла клочок ткани. Со всех сторон опалённый, но в центре сохранился рисунок.
— Это мой любимый плед, — повернувшись к Руни, показала ему. — Это карета… Она моя. Вернее, отец нанял её, чтобы меня доставили на границу. Я… Я сделала ужасную вещь, Руни, и за неё меня могут даже казнить. Но я… — от волнения у меня заплетался язык, — просто хотела спасти сестренку. Ей всего семнадцать, а её хотели отправить пустынникам как живой товар. Как невесту, у которой даже не спросят, люб ей мужчина или нет. Я поменялась с ней местами и села вот в эту самую карету. А теперь она здесь…
Он нахмурился. На его переносице залегла тяжёлая складка.
— Скорее всего, это та самая разбойничья банда, которой продали твои вещи. Ведь у тебя они были?
Я активно закивала.
— Два сундука с платьями. Не то чтобы очень дорогими, отец всегда скупился,