А даже если и найдут, прийти сюда было бы худшей идеей из всех. Это здание не любило чужаков.
Николай коснулся лишённой каких-либо кнопок панели сбоку от дверей, и те тут же открылись. Зайдя внутрь, Меньшиков и не подумал о том, чтобы нажать кнопку нужного ему этажа. Их тут всё равно не существовало. Вместо этого он дождался, когда двери лифта закрылись и кабина двинулась. Вверх или вниз? Он никогда не смог бы сказать точно.
Да это и не имело какого-либо значения. Главное, что она привезёт его именно туда, куда ему было нужно.
— Ваше высочество, — поклонился мужчина в белом лабораторном халате, едва только двери лифта открылись и Меньшиков вышел наружу.
— Валентин, — поздоровался в ответ князь. — Всё ли в порядке?
— Если не считать того факта, что в последние дни он чересчур энергичен, то…
Мужчина пожал плечами, прежде чем продолжить, хотя и по его лицу было видно, как ему неприятен этот разговор. Но Меньшиков и не думал обижаться. В случае когда это касалось Валентина он готов был простить любые несоблюдения формальностей за ту работу, которую тот делал.
— Я помню, что ты просил увеличить положенную для него дозу седативных, но…
— Не увеличить, ваше высочество, — поправил учёный князя. — Сменить препараты полностью. Вы не хуже меня знаете, насколько вредно держать его в сознании так долго. Длительные просчёты вероятностей утомляют его и плохо влияют на мозговую активность. Это может быть опасно…
— Все платят свою цену, Валентин, — лаконично произнёс Меньшиков и направился по коридору скрытого в недрах «Слепого Дома» исследовательского центра. — Я хочу с ним увидеться.
— Конечно, — чуть ли не проскрежетал учёный, но смог себя сдержать.
— Не переживай, Валентин, — успокоил подчинённого аристократ. — Я лишь хочу убедиться, что всё развивается так, как нам нужно. После этого вы можете вернуть его в сон.
По крайней мере, на время, — подумал он, но не стал говорить этого вслух.
Пройдя через несколько двойных раздвижных дверей, Меньшиков добрался до смотровой площадки. Широкого помещения, одну стену которого покрывали двухсторонние зеркала. Тот, кто находился в идеально белой комнате по ту сторону зеркал, никогда не сможет увидеть наблюдающих за ним врачей и учёных.
Не то чтобы от них была какая-то польза, — не без раздражения подумал князь. Двадцать пять лет прошло, а они всё ещё не могли сказать, что и как он делал.
А главное, они не могли ответить на другой, более важный вопрос. Зачем?
Подойдя к стеклу, Николай посмотрел на единственного обитателя комнаты по другую сторону зеркальной преграды. С той стороны сидел ребенок. Невысокий и худой. На вид ему было не больше двенадцати лет, но Николай прекрасно знал, что это не так. Если его люди не ошиблись в своих расчётах, то этому существу было больше пятидесяти, а его нечеловеческое происхождение выдавали в беспорядке рассыпавшиеся по плечам серебристо-платиновые волосы и длинные, заострённые кончики ушей.
Как и в прошлый раз, все стены комнаты были покрыты сотнями, если не тысячами разных рисунков, надписей, непонятных человеческому разуму иероглифов и рун. Они покрыли даже пол, но не они стали предметом живого интереса Николая.
Как и в его прошлый визит, на противоположной стене имелось место, которое значительно выделялось среди остальных. На нём имелся кусок свободного пространства, почти не затронутый нарисованными от руки каракулями. Вместо этого там виднелся идеальный круг диаметром более двух метров. Когда Николай пришёл сюда впервые, на его окружности существовало пять крупных точек.
И каждый год эти точки исчезали. Но только лишь для того, чтобы появиться вновь. И с каждым разом они постепенно ползли в сторону центра круга. Две из пяти точек уже не двигались на протяжении пяти и семи лет. А вот остальные… с каждым годом три точки постепенно ползли к центру и пока было невозможно сказать, какая из них достигнет его первой.
Но сегодня Николай пришёл сюда не для того, чтобы любоваться этим странным, нарисованным от руки и непонятным механизмом, который он не понимал.
Сидящий в центре комнаты молодой альфар медленно повернул голову в его сторону. Меньшиков встретился с его затянутыми мутной и белёсой плёнкой невидящими глазами. Словно смотрел в глаза слепца.
Только вот в этот раз, как и каждый из предыдущих, Николай был уверен на сто процентов, что эти слепые глаза смотрели ему прямо в душу.
Альф подобрал разложенные на полу перед ним листки бумаги, поднялся на своих худых, практически тощих ногах и пошёл прямо к нему, пока не замер всего в полуметре от разделяющего их стекла.
— Покажи мне, — приказал Николай.
Со стороны это могло бы выглядеть глупо. Звукоизоляция никогда бы не позволила звукам его речи проникнуть по ту сторону плотного стекла. Но он знал, что это и не нужно.
Будто бы услышав его, мальчик взял один из листков и приложил его к стеклу рисунком к Меньшикову.
На белоснежной бумаге виделся грубый рисунок. Неаккуратный. Гротескный. Выполненный множеством отдельных и неровных штрихов, он, тем не менее, складывался в единую и понятную картину.
На этом рисунке красивая женщина протягивала молодому человеку открытую коробочку. Шкатулку, в которой хранили драгоценности. Посмотрев на второй рисунок, Николай увидел, что там хорошо знакомый ему молодой человек стоял и смотрел на лежащий внутри коробочки предмет.
Тот самый предмет, который его человек, представившийся коллекционером из Германской Империи, попытался купить сегодня утром у новоявленной Анны Харроу, сообщив ей тем самым, кому именно раньше принадлежало это кольцо.
Именно так, как того и требовала партитура созданной цепочки событий с вероятностью в семьдесят шесть целых и две десятых процента.
Чёрно-белый рисунок не передавал цветов, но Николай и так знал, что лежит внутри.
Тяжёлое золотое кольцо-печатка. Никаких драгоценных камней и вычурности. Лишь матовое золото с овальной площадкой. Выполненные чёрной ручкой штрихи в данном случае мастерски передали красоту и одновременную простоту выполненной на площадке гравировки. Герб Империи в виде двуглавого орла, а под ним щит с вязью тончайших дубовых листов на окантовке. А поверх всего одна единственная буква.
Первая буква фамилии старого рода.
«Р».
Глава 17
—