— Проницательно, — фыркнул тот. — Да, тема для разговора есть. Рахманов.
Распутин молча посмотрел на него, после чего огляделся по сторонам, подошёл к ближайшей двери, за которой скрывалась пустая смотровая, и кивнул Уварову.
— Заходи.
Василий не стал заставлять себя ждать и прошёл следом за ним. Закрыв за ним дверь, Григорий с укором посмотрел на своего друга.
— Ну?
— Ты в курсе, что вообще происходит с этим парнем в последнее время? — на всякий случай уточнил Уваров.
— Слышал, что он летал в Конфедерацию, — покопавшись в памяти, ответил Распутин.
— Слышал, значит, — хмыкнул Уваров и, оглянувшись, подошёл к медицинскому табурету. Уселся на него и стал растирать рукой правое бедро. — Слышал он…
— Василий, давай без этих вот многозначительных пауз, хорошо? — попросил его Григорий, сложив руки на груди и глядя на своего друга сверху вниз. — Если уж сказал «А», то изволь добавить следом «Б». Потому что играть с тобой в угадайку у меня нет никакого желания.
— Да-да, я слышал. Чтобы ты знал, парень летал в Конфедерацию с Молотовым.
Фамилия была Распутину знакома.
— Это, часом, не тот, который…
— Ага, он самый, — тут же кивнул Уваров. — У меня есть кое-какие контакты у конфедератов. Я частенько перекупаю через них редкие артефакты, если попадается приемлемая цена…
— То есть, если у твоих друзей в Африке есть приемлемое количество рабов для оплаты, — с отвращением произнёс Распутин.
Он знал о том, что Уваровы достигли хороших результатов в нише торговли редкими артефактами. Действительно хороших результатов. Это был далеко не единственный их бизнес. Даже не самый прибыльный, если уж на то пошло. Но в силу того, что Василий и его люди могли добывать довольно редкие образцы, он приносил значительный доход. Здесь главное — платить нужной валютой.
И это был тот небольшой грешок, который вызывал у Григория отвращение, пусть и он и старался делать вид, будто не замечал его.
Все они были не без греха.
— Давай вот только без излишнего ханжества, Гриша, — резко произнёс Уваров. — Или мне напомнить тебе, что по меньшей мере четверть всех редких побрякушек, которыми вы тут жизни спасаете, достал тебе я? И что-то тебя не сильно интересовало, чем именно я за них расплачивался.
В ответ на это Григорий лишь вздохнул и махнул рукой. Что поделать… Все они были не без греха.
— Ладно, забудь, — сказал он, желая сменить тему. — Так что там с Рахмановым?
— Парня убили…
— ЧТО⁈
— Точнее, попытались, — тут же поправил себя Уваров, даже не пытаясь скрыть усмешку. — Спокойно, Гриша, в наше время так пугаться вредно для сердца…
— Я сейчас сделаю так, что тебе даже дышать для сердца вредно будет! — с угрозой произнёс Распутин, делая шаг вперёд. — Его попытались убить, а ты сообщаешь об этом только сейчас?
— Я сам узнал об этом всего пару дней назад. Не переживай. Те, кто попытались это сделать, очевидно, недолго радовались жизни. Да и парень, как ты знаешь, полон сюрпризов. Но я хотел с тобой не об этом поговорить.
— Тогда о чём?
— Меньшиков.
Глаза Распутина сузились, а пристальный взгляд замер на друге. Он очень хорошо помнил их последний разговор с князем. Очень хорошо. На самом деле, если бы он захотел, то смог бы воспроизвести их разговор слово в слово.
Но он не хотел. Если уж говорить по правде, то Григорий Распутин хотел бы, чтобы Николай Меньшиков более никогда не появлялся в его жизни. Один раз его «разумное предложение», заключённое в обёртку обманчивой логикой и разумности, уже стоило ему семьи.
Повторять подобных ошибок Григорий не собирался. Как и позволять диктовать себе какие-либо условия. Пока ещё козырная карта его дара действовала, но, как верно сказал Меньшиков во время их последнего разговора, это не будет продолжаться вечно.
Он старел. Неумолимо. Течение времени нельзя было замедлить, как бы Григорий того не хотел. И рано или поздно настанет тот момент, когда он станет слишком слаб, стар и немощен, чтобы представлять из себя опасность для кого бы то ни было.
И тогда, в момент его слабости, у него могут попытаться забрать то, что принадлежало доселе лишь роду Распутиных. Император уже делал ему предложение, но Григорий отказался.
В следующий раз могут уже и не спросить.
— Я знаю, что он интересуется парнем, — наконец произнёс Распутин. — Но я не понимаю…
— Ты издеваешься? — перебил его Уваров. — Гриша, да уже одного того факта, что этот паук кем-то заинтересовался — хороший повод, чтобы переосмыслить свою жизнь и уехать так далеко, как это только возможно!
— Как будто этого будет достаточно, — презрительно фыркнул Распутин. — Ты не хуже меня знаешь, что для того, кто однажды попал в его паутину, выбраться из неё может оказаться непосильной задачей. Да и я не думаю, что он причинит Рахманову вред. По крайней мере, не сейчас. Дар Разумовских слишком ценен, чтобы лишиться его столь… глупо.
— Ну, тогда я просто счастлив! — всплеснул руками Уваров. — Нет повода для беспокойства! Давай тогда, может, я приглашу их обоих к себе на чай? Пусть поболтают, обсудят…
— Хватит придуриваться, — отрезал Григорий. — Ты знаешь, что наш с тобой план…
— Да нет никакого плана! — резко произнёс Василий. — Ты хочешь сделать его аристократом! Я согласен, но… как? Ты прекрасно знаешь, что на обычные варианты этот балбес не согласится. Господи, да он упёртый, как баран! Посмотри на него! Стоит только упомянуть его семью, как он тут же встаёт в стойку! Что за идиот…
— Он дорожит своей независимостью, — сказал Распутин, прерывая тираду друга на полуслове. — И я не могу его за это винить, Василий. Он молод, знает себе цену и не хочет, чтобы в нём видели всего лишь сына Ильи.
— Всего лишь, — фыркнул передразнил его Уваров. — Парень что, не понимает, что с такой родословной он мог бы уже завтра получить титул?
— Знаешь, я уверен, что он прекрасно это понимает, — спокойно ответил Распутин. — Но