— Да как так-то! — взревел бывший инспектор, вскочив от переполнявших его эмоций и тут же взвыл, схватившись за колено: — Ну следователь там же тоже не дурак, почему он меня за взятку то посадить хочет?
— Да это как раз очень просто. Твой начальник решил перестраховаться, поэтому тебя задним числом уволил, это одна часть истории. А у следователя совсем другая история — милиционер, на служебной машине, в форме, при оружии, берет взятку –для него это классика, он на прочие бумажки не смотрит. А то, что формально ты уже был уволен — ему это даже в голову прийти не может. Ладно, пока помолчи, я подумаю, как тебе лучше это дело обыграть…
— А что тут думать! — тут же вылез со своим «особо ценным мнением» Сергей: — Завтра скажу следователю то, что ты мне сказал, и меня отпустят. Ты только еще раз повтори, а то я с первого раза не все запомнил.
— Ну и дурак. Если сегодня рот откроешь, значит за взятку сядешь. — я постучал бывшего инспектора по голове.
— Да что опять не так то? — возмутился мой сосед по камере: — Сам же сказал…
— Правильно, я сказал. Но, как только ты свой рот откроешь, следователь позвонит твоему начальнику, и они мгновенно все переиграют, переделав приказ на увольнение с двадцать третьего числа на двадцать четвертое, и тогда у них все будет «в ёлочку», и ты сядешь сто процентов. О том, что тут возникла такая правовая коллизия можно говорить только тогда, когда у тебя будут на руках приказ о твоем увольнении и трудовая книжка, где даты приказа об увольнении будут четко прописаны. Поэтому, тебе лучше больше ничего не говорить, от слова вообще, ссылаться на плохую память, а я, когда выйду, свяжусь с твоей женой, и мы с ней все порешаем, как тебя из камеры вытаскивать. Поэтому сегодня тебе лучше молча поехать в тюрьму и пересидеть какое-то время там.
— Но я не хочу в тюрьму! — запротестовал Серега: — Я там никого не знаю!
— Все, я тебя уговаривать не буду. Хочешь от срока отскочить, значит сегодня молчишь, и в СИЗО ждешь, когда тебя вытащат. Если что-то не устраивает — вытаскивай себя сам. Все, больше уговаривать тебя не собираюсь, счастливого пути.
Я отвернулся к стенке и, на этот раз, уснул окончательно, несмотря на попытки моего соседа продолжать обсуждать его дело. Больше всего ненавижу клиентов со своим, «особо ценным» мнением.
Утром, перед тем, как его забрали из камеры, Сергей долго сверлил меня своим взглядом, но я не обращал на потуги соседа никакого внимания. После себя бывший гаишник оставил бумажку с адресом, очевидно, своей жены.
Семь дней спустя.
— Ваша честь, я не понимаю оснований к моему задержанию. У следствия нет никаких оснований применять ко мне положения Указа президента по мерам противодействия организованной преступности. Я к понятию организованной преступности не подхожу ни по каким параметрам, не являюсь участником преступных групп, не имею связи с противоправными элементами, если не считать таковыми мою прошлую работу на различных должностях в Министерстве внутренних дел. Доказательства относительно участия в преступлении, которое мне вменяют, вообще смехотворны. Начнем с того, что отсутствует труп сотрудника милиции. Никаких доказательств, что он погиб нет. Никаких доказательств, что мною совершены какие-то противоправные действия в отношении пропавшего участкового в деле нет. Свидетели, показания которых я не опровергаю, указали то, что видели, как мы с участковым бежали в сторону болота и не противоречат данным ранее мной показаниям, что я пытался оказать помощь сотруднику милиции в задержании подозрительных лиц. Если содействие органам внутренних дел у нас в стране стало уголовно наказуемым, так и пишите об этом, а не приплетайте гипотетическое убийство. Не хочу бросить тень на пропавшего участкового, но по своему опыту работы в Дорожном РОВД могу сказать, что несколько месяцев прогула со стороны участкового или опера не является чем-то необычным и даже не всегда приводит к увольнению прогульщика. На этом я свое выступление заканчиваю, в окончании еще раз прошу суд признать меру пресечения, применяемую ко мне незаконной и избыточной. У меня все.
— У прокурора есть вопросы к задержанному? — судья смерила взглядом мрачного мужчину в синей форме: — Можно не вставая.
— Вопросов нет, есть ремарка, что как бы задержанный не примерял к себе ангельские крылышки, в отношении его имеется еще одно уголовное дело, объединенное из двух, по фактам убийства двух и более лиц…
— Какая там мера пресечения? — оживилась судья — ей мою жалобу рассматривать, а тем более отпускать меня, совсем не хотелось, но вот вариантов отказать мне было немного. Считая, что у них впереди целый месяц, братцы опера из РУОПа меня за прошедшие дни не дергали, видимо, отжимали мой ломбард, следователь меня тоже не беспокоил, поэтому никаких новых бумаг в деле у них не появилось, а тут такой поворот — задержанный обжаловал меру пресечения в суд. Никогда такого не было, а тут, оказывается, в молодой российской демократии такое стало возможно и ушлый Громов этим воспользовался.
— К сожалению, никакой, Громов был поставлен только в оперативный розыск…
— Хорошенькое дело! — не выдержал я: — О том, что я, якобы, был в розыске, мне ничего не известно. Меня, прошу отметить в протоколе, задержали по выходу из БТИ, где я занимался своей обычной работой, ни от кого не скрываясь и не прячась.
— Уважаемый суд…- пошептавшись со следователем, воспарил над столом прокурор: — В деле еще имеются результаты обыска по месту жительства задержанного, в протоколе которого указано об обнаружении боевого патрона от пистолета Макарова…
— Экспертизу провели?
— Да, провели.
— Ваша честь, прошу внести в протокол, что по проведенному обыску я направил жалобу прокурору, так как обыск проводился без моего участия, хотя я находился полностью в распоряжении оперативников милиции. Но, вместо того, чтобы проводить обыск в моем присутствии, эти хитрые ребята воспользовались моими ключами и тем, что квартира пустая. Удивительно, что при таком отношении к делу там обнаружили только один патрон. Кроме того, прошу обратить внимание на личность понятых. Судя по протоколу, эти граждане не живут рядом с моей квартирой, а значит, оперативники взяли в качестве понятых своих знакомых, чем дискредитировали главное