Я не успел отскочить — командир гвардейцев протаранил меня всей своей массой. Чтобы не упасть, я схватился за край щита левой рукой и потянул вверх, а меч увёл вниз, целясь остриём в живот противника. Электрические разряды пронзили моё тело, прошли сквозь клинок и ударили в броню штабс-капитана, заставляя его содрогаться в конвульсиях.
Доспехи на несколько мгновений озарились сетью молний. Из-под шлема донёсся приглушённый вопль, затем повалил дым. Щит в ту же секунду растворился в воздухе, оставив после себя лишь запах озона и жжёной кожи. Обессиленный, на грани потери сознания, я рухнул на пол, а сверху на меня навалился штабс-капитан, пригвоздив к паркету с грохотом, от которого сотряслись стены и затрещали мои кости.
От тяжести и боли во всём теле я не мог вздохнуть, но всё же уловил смрад горелой плоти сквозь прорези в шлеме командира, который оказался прямо у моего лица. К тому же на мою щёку начала капать горячая кровь. Мою сожжённую левую руку словно парализовало — я совершенно её не чувствовал. Правая, сжимающая рукоять меча, оказалась прижата. Клинок, пробив броню, вошёл глубоко в тело противника, сцепив нас воедино.
— Степан Игнатьевич! — продолжала верещать Аурелия. — Помогите!
— Штабс-капитан убит, — рявкнул кто-то сверху. — Какие будут приказания, поручик?
— Главное — доставить Светлову. Остальных убейте. Слишком много наших сегодня полегло, они должны за это ответить!
— Так точно, вашбродь! — с энтузиазмом ответил гвардеец.
Разомкнув тяжёлые веки и силясь вдохнуть, сквозь багровые пятна в глазах я различил нависшего надо мной и штабс-капитаном гвардейца. Он прицелился в меня из лучевой пушки и уже готов был нажать на спусковой крючок, когда воздух сотряс нечеловеческий вопль, казалось, исторгнутый из самых глубин Бездны:
— Не-е-ет!
Гвардеец взревел, его тело подбросило вверх, будто невидимый ураган сорвал его с места. Штабс-капитана, словно тряпичную куклу, отбросило в сторону. Лишь теперь я смог вдохнуть, хотя с каждым глотком воздуха моё тело словно пронзали сотни раскалённых кинжалов.
С болезненным стоном повернув голову вправо, я узрел Аурелию. Она стояла у выхода с распростёртыми руками. Из её пальцев вырывалось кроваво-красное сияние, змеями уходившее во все стороны и окутавшее гвардейцев, безвольно извивающихся в воздухе, истошно вопя. Глаза полубогини пылали зловещим инфернальным огнём, прямо как у её тётушки Деворы Асура Анимас.
Доспехи гвардейцев раскалились добела, словно они плавали в горниле. Окалина вместе с кровью и кусками обваренного, отслоившегося мяса сыпалась на паркет, оставляя чёрные следы на заметённом снегом полу.
Аурелия вдруг встрепенулась, издала испуганный крик и резко опустила руки — гвардейцы с грохотом рухнули вниз, источая пар из всех щелей в оплавленных доспехах.
Пока я напрягал последние силы, чтобы вправить сломанные кости и заставить сосуд двигаться, Аурелия начала терять блеск в глазах. Её лицо побледнело от ужаса. Она медленно оглядывала бойню и то, что сотворила собственными руками. По её щекам заструились слёзы.
— Я… я… — прошептала она дрожащим голосом, опускаясь на колени. — Я их убила! Прости меня Господи, я не хотела… Не хотела!
За её спиной я приметил Матвея. Старый садовник истово крестился, а затем внезапно развернулся и бросился прочь, не в силах вынести жуткого зрелища, которому невольно стал свидетелем.
— Анастасия Александровна! — хрипло воззвал я, силясь подняться. — Умоляю вас, Эквион тяжело ранен. Помогите ему!
Аурелия перевела взгляд на меня, затем обратила взор на Эквиона, который так и оставался лежать на полу неподвижно. Его обнажённый торс уже начал покрываться снежной пеленой.
— Я постараюсь, — выдохнув, кивнула девушка.
Она решительно поднялась, отерла слёзы и устремилась к агонисту. Я тоже с трудом встал и, прихрамывая, побрёл к Кайре.
Демоница всё ещё неподвижно покоилась под массивной столешницей. Я ухватился за край, напрягая все свои демонические силы, и отбросил её в сторону. Кайра Веспера лежала на животе в луже собственной крови с переломанной рукой, из которой торчала кость, и неестественно вывернутой шеей. Я присел рядом, пытаясь определить, жив ли её сосуд.
Прикрыв глаза, я принялся исследовать её ауру, которая ясно свидетельствовала, что жизнь в теле графини фон Эрдберг всё ещё теплилась.
Аккуратно перевернув Кайру на спину, я взялся за её переломанную руку и одним резким движением с противным хрустом вправил кость на место. Затем, стиснув зубы, взялся за её голову и проделал ту же манипуляцию, вправляя сломанные позвонки. Едва я завершил эту неприятную процедуру, как она глубоко вздохнула, открыла глаза и болезненно скривилась.
— Ты будешь в порядке, милая, — пообещал я, печально улыбнувшись.
— Чёрт бы побрал этих гвардейцев! — морщась, прохрипела она. — Как же больно, етиху мать…
Мне очень хотелось поцеловать и обнять Кайру, а затем перенести на диван, но сейчас любое движение доставляло ей невыносимую боль, поэтому я не посмел её тревожить. Тихонько вздохнув и оставив демоницу регенерировать, я поднялся и направился к Аурелии. Девушка сидела на коленях перед агонистом, её плечи судорожно вздрагивали — то ли от холода, то ли от беззвучных рыданий. Я подошёл к ней и устало опустился рядом.
— Простите, Степан Игнатьевич, — тихо произнесла полубогиня, поднимая на меня полные слёз глаза. — Он… у меня не получается. Слишком поздно…
Я закусил губу, с тоской глядя на своего старого друга, с которым мы прошли вместе сотни битв и приключений. Его остекленевший взгляд был устремлён в потолок. Я попытался прощупать его ауру, но не различил ничего — душа покинула тело лучшего воина Тенебриса и теперь устремилась в Санкториум.
Лунная богиня свято чтила древнее обещание, отпуская души верных ей элле на волю. Они навсегда растворялись в Бесконечной Пустоте, как это происходило издревле — с самого зарождения Астрального Плана и до падения метеорита, ознаменовавшего эпоху Дара Звёзд и рождение новых богов.
— Степан Игнатьевич, простите, — продолжала причитать Аурелия. — Я правда очень старалась…
Я притянул девушку к себе и обнял, не в силах вымолвить и слова. Она прильнула ко мне, и в её согревающих объятиях я находил слабое утешение. Эквион ушёл, как подобает воину, и легенды о нём будут воспевать веками. Я безмолвно поклялся сделать для этого всё возможное. Однако наша миссия не завершилась, и нам следовало