— Мне откуда знать? Но то, что они придут — можешь даже не сомневаться.
Ардан пару мгновений размышлял над услышанном, а затем перевел тему.
— Это мысли завтрашнего дня, орк. Что меня интересует сегодня, так это мой изначальный вопрос.
Аркар не очень любезно посмотрел на собеседника, но, все же, ответил.
— Ард, при всей моей к тебе теплоте, в последнее время ты все чаще Плащ и все реже странноватый матабар, — недовольно прошипел полуорк. — Я попытаюсь что-то узнать о том эльфе, который подорвал Имперскую кубышку… банк, значит-ца. Но не уверен, что смогу много чего найти. Особенно, особенно, — для наглядности Аркар вздернул указательный палец. — Что это делается абсолютно безвозмездия.
— Безвозмездно, — машинально поправил Ардан и добавил. — Не так уж и безвозмездно, Аркар, учитывая, что эльф упоминал Пижона.
— Пижона? — взлетели брови полуорка. — У Пижона руки длинные, а нос еще длиннее, но даже ему не хватит огонька… ресурсов, тобишь-та, чтобы иметь дела с Эан’Хане. Это только к Нарикхман.
— Именно.
Аркар прикрыл глаза и с глухим ударом поставил кружку обратно на стол.
— Ты предполагал, что наша несостоявшаяся проблема с Молотками чья-то подстава.
— Все верно.
Полуорк проводил взглядом своего подчиненного, тащащего на кухню ящик со свежими овощами.
— Ты думаешь, что они попробуют снова. Но уже не с Молотками.
Ардан предполагал, что дело вообще было не в бандитах. Вернее, не в них самих. Возможно, Кукловоды проверяли не столько возможность столкнуть банды лбами, сколько выясняли смогут ли они нечто большее. А именно — поджечь в городе беспорядки, касающиеся всех Первородных и людей.
— Или нечто похуже, — добавил Аркар.
Несмотря на странный говор и бесконечную путаницу в сложных словах, Аркар не был дураком. Иначе бы не стал Распорядителем Орочьих Пиджаков, одной из шести крупнейших банд города.
Нет, Аркар был умен.
Но только он обладал не таким умом, как обычно. Его ум был порожден не книгами и научными дебатами, а чужими кулаками, ножами, порохом и бесконечными взаимными обманами, когда один бандит пытался перехитрить другого.
— Хорошо, матабар, я вновь подработаю твоим секретарем, — пораженчески всплеснул руками полуорк, после чего нырнул за столешницу и достал письмо. — Тем более, тебе недавно доставили распечатку… послание, значит-ца. Что я тебе в прошлый раз говорил насчет почты?
— Прости, — искренне извинился Ардан и забрал конверт.
Забрал и, стоило ему прочесть имя отправителя, тут же пожалел о содеянном.
« Отправлено Петром Оглановым».
— Свадьба-то когда? — спросил Аркар, явно довольный тем, как изменилось выражение лица Арди, стоило тому взять в руки письмо.
— В первый день фестиваля Света, — отстраненно ответил Арди.
— О как. Ну ладно. Еще есть время подумать, что вам, крохам, подварить… подарить, тобишь-та.
* * *
' Я понимаю, Ард, что мы с вами расстались не на той ноте, после которой захочется продолжать общение, но вынужден вновь к вам обратиться.
Ваш уважаемый господин капитан Пнев потребовал от меня, в тот вечер, чтобы я поделился с вами в случае, если что-то найду.
Я что-то нашел.
Что-то, что, впервые за двадцать лет, встревожило меня в достаточной степени, чтобы я перестал пить. Целых два дня ни глотка. А это, знаете ли, не так уж и легко и, как мне казалось прежде, не особо достижимо.
Мне стало известно, что вас нет в городе. Так что приезжайте ко мне в офис как вернетесь в столицу.
Отправляю это письмо с мальчишкой посыльным и напрямую в бар, потому что опасаюсь того, что письмо может потеряться во тьме.
Петр.'
Ардан прочитал письмо еще раз и заложил между страницами потрепанного гримуара. В тот вечер, в Предместьях, в особняке Иригова Милар действительно отпустил бывшего Главного сыщика корпуса стражей Метрополии с условием, что тот поделиться ходом расследования и…
Спящие Духи!
Огланов ведь не знал о том, что Лиза была совсем не той, за кого себя выдавала! Или же, возможно, он именно это и выяснил?
Арди скосился в сторону гримуара, который положил на прикроватную тумбочку.
Нет, вряд ли.
Последний абзац прозрачно намекал на то, что Петру было известно про «кротов» внутри второй канцелярии. « Может потеряться во тьме» — куда уж прозрачнее… Именно поэтому он и отправлял письмо Аркару в «Брюс», при этом избегая какой-либо конкретики.
И, судя по всему, Петр все так же не особо доверял Милару, поэтому приглашал одного только Арда. Либо же он собирался провернуть трюк, похожий тому, который едва не стоил Арди жизни?
Сомнительно, конечно, но неподготовленным и без резонного скептицизма, Арди туда не сунется.
— Стоит признать очевидное, — прошептал Ардан путаясь пальцами в прядках рыжих волос, разметавшихся по белоснежному лицу спящей красавицы. — Отпуск у меня закончился.
Тесс ровно дышала. Она закинула руки над головой, одеяло чуть сползло, обнажая тело, прикрытое лишь тонким шелком ночной рубашки. Такая миниатюрная и хрупкая, но столь же красивая и, временами, колючая. Как снежинка.
Если бы Арди умел рисовать, он написал бы её портрет, но он не умел. Если бы он умел играть на рояле (Тесс действительно пыталась его научить, как и обещала, но прогресс… зашел в тупик), то написал бы ей песню. Если бы он умел слагать стихи, то…
Но он всего этого не умел.
Единственное, что смог сделать юноша это прикрыть глаза и прислушаться к тому, как за окном их маленькой квартиры в доме двадцать три по каналу Маркова встревоженными мошками жужжали двигатели автомобилей. Как люди цокали каблуками по брусчатке и мостовой, издавая звуки схожие с тем, как маленькая девочка недовольно цокает языком, когда видит «несносных мальчишек». Как трепещут крылья птиц, нежащихся под редкими лучами летнего солнца, пробившегося сквозь прореженные облака далекого неба, в кое-то веки поднявшего свою тяжелую длань над столицей Империи.
Арди потянулся к этим звукам, взял понемногу от каждого из них, а затем забрал немного солнца, из которого слепил фигурку. Фигурку девушки, кружащейся в танце. И если прислушаться, то в её танце можно было услышать проснувшийся ранним утром город.
Тесс открыла заспанные глаза и посмотрела на маленькую копию себя, слепленную из звуков и летнего рассвета. Та кружилась в воздухе, порой сливаясь с солнцем, льющимся из мутного окна, а порой исчезала внутри игры света и едва заметных пылинок, создавая иллюзию, что танцует среди облаков.
— Я все еще