– Погоди, но вы называете этими терминами людей. Если с эстер и авророй понятно – так называют возлюбленных, то с шадарэ… Как люди могут быть чьими-то сокровищами? Мы же не вещи…
– Тем не менее, именно эти термины лучше всего отражают отношение члена императорской семьи, пробудившего в себе кровь предков. Как тебе известно, моя прабабушка Изабель была принцессой, которая вопреки всеобщему мнению, разнице положений и политической обстановке в мире на тот момент избрала своим мужем эрцгерцога Шейрна. Он был для неё эстер. И с того момента, как она повстречала его, на брачном рынке Её высочество стала совершенно бесполезной. К тому же…
– К тому же?
– В императорской семье нет ограничений на статус и положение невесты или жениха, даже если сам будущий император изберёт девицу самого низкого происхождения. Если она его эстер или аврора – её примут в семью с распростёртыми объятиями. Она станет желанной дочерью, затем матерью рода. Спустя два поколения кровь Её высочества Изабель запела во мне, я тоже обрёл свою эстер.
Спустя минут пять молчания я выдохнула:
– С этим разобрались…
Хотя отлично понимала, что потрачу ещё много времени на анализ сказанного Айерсом. Это всё так сложно было принять!
– Ты сказал, что одним из заговорщиков был член твоей семьи. Почему ты так решил? Может, твою бабушку оклеветали?
– Увы. Её целью была моя инициация. По замыслу бабушки боль от предательства должна была её спровоцировать. Ей не было известно, что ты не ответила на мои чувства, что меня водят за нос. А для подстраховки она связалась с семьёй графа Веранского и заручилась её поддержкой (сын графа должен был тебя соблазнить), пообещав дать шанс их дочери, которая сейчас учится на третьем курсе. Шанс на то, чтобы она стала моей невестой и, возможно, будущей императрицей, если Алексис не изменит своего решения и не отзовёт свой указ о назначении меня своим наследником.
– Граф Веранский… – эхом повторила я. – Получается, Илауд начал со мной отношения из-за желания своих родителей, которые хотели породниться с тобой. Вот почему они настояли на знакомстве и даже назначили дату официальной помолвки.
– Однако им не было известно, что Илауд давно погряз в обмане, который начался со злой шутки, с желания унизить высокомерного и такого недосягаемого наследника эрцгерцога. И стал в итоге пособником других заговорщиков, чьей целью было моё устранение. Впрочем, выйди ты замуж за Илауда – и моё восхождение на престол стало бы невозможным.
– Айерс, я запуталась.
– Неудивительно. В первый год их грязной игры всё это было только унижением меня и попранием моей чести. Шалость, не выходящая за пределы академии. И надежда самой Хлои на то, что она сумеет перенаправить мой интерес на свою персону. Отсюда и опаивание тебя с целью оттолкнуть от меня и притупить твоё восприятие реальности, а заодно и попытки напичкать меня всякого рода зельями.
Я не знала, даже не предполагала, что и Айерса чем-то опаивали…
– Мой ближний круг в академии… Оказалось, что все они принимали участие в обмане. Однако на втором году обучения всё изменилось. Уж не знаю, кто именно проболтался об этой злой шутке – сама Хлоя своей семье или кто-то из моих так называемых друзей похвалился, но это случилось. И тот, кому был известен секрет императорской семьи, воспользовался ситуацией, желая довести её до моего срыва. И с того момента Хлоя и остальные участники выполняли поручения этого заговорщика, справедливо опасаясь за положение своих семей и собственные жизни.
– Срыва?
На Хлою и остальных мне было откровенно плевать. Даже если их всех скопом казнят. Заслужили!
– Повторюсь: о том, что ты моя эстер, я понял очень поздно. Наверное, проводи мы больше времени вместе, я сообразил бы гораздо быстрее и прекратил находиться в мире иллюзий. Однако всё ограничивалось перепиской и редкими встречами, на которых ты в упор не обращала на меня внимания, и шанса на то, чтобы стать к тебе ближе – не было. К тому же мне так же, как и тебе, подливали дурманящие отвары. Не в таком объёме, а гораздо меньшем, и значительно реже, однако достаточно, чтобы я не задавался логичными вопросами о сути наших отношений. Опять же мой характер сыграл не последнюю роль.
– И всё же о каком срыве речь?
– Твой отказ мог убить меня. Инициация, которая началась в архиве, также могла убить меня. Я удержался только благодаря тому, что желал выяснить правду и понять: действительно ты предала наши чувства, или всё это время меня заставляли верить в то, что ты приняла меня и мои чувства.
– Ты сказал, что если бы я вышла замуж за Илауда, то ты всё равно стал бы бесполезным для трона. Почему?
– Потому что я не смог бы создать союз с другой женщиной. Мы однолюбы, Несса. Алексис принял решение обо мне, ожидая, что я продолжу наш род.
– Как будто для зачатия наследника требуется любовь… Кому и когда это мешало в политике?
– Мне.
Айерс отвёл глаза, а по полу от него потянулась цепочка льда, скорее даже ледяных узоров, но парень быстро взял контроль над своей магией.
– А в чём разница между эстер и авророй? – спросила я, заворожённая проявлением его магии. – И почему кронпринц уверен, что у него не будет наследников? А он уверен, раз пожелал тебя сделать им.
– Потому что когда его кровь пробудилась, первым он встретил не эстер, а шадарэ – то есть меня. И теперь, пока он не встретит аврору, не сможет стать отцом. Такая вот магическая стерилизация, побочный эффект пробуждения крови.
– Как всё странно и запутанно… А ты встретил шадарэ?
– Нет, первой я встретил эстер и вряд ли встречу шадарэ. Даже если в будущем мне повстречается кто-то, кого я смогу назвать им, на мою способность продолжать род это никак не скажется.
– Почему тогда для кронпринца это проблема? Что такого в том, кого и когда встретить?
– Так сложилось исторически: если члены императорской семьи обретают сначала шадарэ, то они уже не встречают эстер. Есть шанс на аврору, однако…
– Однако?
– Эта возможность появится только после того, как Алексис обретёт трех шадарэ. Если это случится – значит, в мире всё-таки родилась или вскоре родится девушка, которая сможет стать его парой и подарить ему детей. Мы называем её авророй, хотя по сути этот термин практически ничем не отличается от эстер.
Айерс явно что-то недоговаривал.