Осмотрев фундамент, инженер-конструктор счел его пригодным для строительства, поэтому мы разыскали по старым инфраструктурным картам газовые, электрические, канализационные и водопроводные сети, обошли их и расширили фундамент под новую малоэтажку. Дом, некогда стоявший на участке в сорок соток, был относительно небольшим, с двумя спальнями и одной ванной; новое же здание планировалось сделать трехэтажным, с шестью двухкомнатными квартирами и одной четырехкомнатной, но без собственной парковки. Городская инспекция долго воевала по этому поводу с администрацией, но, когда речь заходила о размещении внутренних беженцев, штат на законодательном уровне позволял строить жилье без парковочных мест и даже выделял средства на развитие общественного транспорта и велосипедных сетей.
Но настоящий ажиотаж начался, когда с фабрики в Мохаве привезли панели. Та же фабрика поставляла материалы для отстройки Сан-Хуан-Капистрано. Агломераторы там сплавляли бетон с полистирольными шариками только в моменты минимальной нагрузки сети, не давая солнечным батареям работать вхолостую.
В средней школе я делал по ним научный проект, самостоятельно изготовив три шлакоблока: один на основе клинкера, один с низким содержанием клинкера, выплавленный в стандартной печи (дедушкиной духовке), и один, спеченный с помощью сфокусированного света – большое увеличительное стекло я позаимствовал из лаборатории средней школы Хуэрта. В результате я продемонстрировал, что, несмотря на схожую прочность, третий шлакоблок не только в три раза легче клинкерных, но и углеродный след при его производстве составляет менее одного процента от углеродного следа при производстве первого и менее пятидесяти процентов при производстве второго блока.
Понимаю, довольно странно занудствовать на тему шлакоблоков, но я всегда их обожал. Еще я знал, что на заводе в Мохаве есть собственная исследовательская группа, которая постоянно занимается их улучшением, делая блоки легче, прочнее и устойчивее к землетрясениям и перепадам температур. Я обожал видео с испытательных полигонов – всегда поражался, когда от тестовых зданий отскакивали отбойные шары, а симуляторы подземных толчков не оставляли на фасадах даже трещин.
Панели приехали к нам на малотоннажных грузовиках: медленных трейлерах, оснащенных гигантскими водородными аккумуляторами. Целая колонна вереницей тянулась с вокзала, куда панели подвез товарняк. Но потом выяснилось, что кран, который должен был их таскать, сломался, и замену ему могли найти только завтра, но на завтра у нас были заказаны тягачи, а задержка в один день могла обернуться логистическим кошмаром, который бы тянулся неделями.
Новости подкосили рабочий настрой. Все было готово: фундамент, панели, навесы от солнца, биотуалеты и мы сами, вооруженные рабочими перчатками и бутылками. И что же, задержавшийся кран все нам испортит?
Отсканировав QR-код, я открыл договор поставки с перечнем материалов. Панели – бетонные плиты два с половиной на полтора метра – весили меньше пятидесяти килограммов.
– Э… ребят? – окликнул я, указав на экран.
Мы разгрузили их меньше чем за день, хорошенько поработав руками в перчатках: обливались потом, улыбались, хохотали и игнорировали слезные просьбы прораба не надрываться. Время от времени, выбившись из сил, кто-нибудь заваливался под навес, где обливался холодной водой, заливался электролитом, заедал это все кокосово-шоколадным батончиком и вновь возвращался в строй. Вокруг фундамента вырос лабиринт панелей, но довольно широкий – достаточно, чтобы завтра можно было пригнать кран и погрузчик. Под конец дня на стройку приехали пятеро местных массажистов. Оказалось, они увидели в соцсетях, как мы таскаем бетонные плиты, и решили отблагодарить нас двадцатиминутными сеансами массажа. Мы развалились в теньке под навесом, а потом кто-то принес пиво, кто-то проигрыватель, и в итоге мы засиделись дольше, чем стоило бы, особенно учитывая, что завтрашнюю стройку никто не отменял.
Несмотря на то что легли мы все поздно, в семь утра на участке уже кипела работа. Кипела бы и раньше, но администрация города разрешила нам работать только с семи – законы о тишине никто не отменял, даже когда дело касалось жилья для беженцев. Отмахиваясь от комаров, мы принялись готовить панели к установке. Технологию все более-менее знали: среди нас были ребята, помогавшие отстраивать Сан-Хуан-Капистрано, и бывшие подрядчики из долины Сан-Хоакин. Остальные насмотрелись туториалов и прошли онлайн-сертификацию, так что с теорией проблем не было – панельная система была разработана буквально для дураков.
Естественно, начать установку вовремя не получилось: мы по сто раз проверили, все ли в порядке, на месте ли панели со встроенными трубами и кабель-каналами, совпадают ли они с планами и много чего еще. Но к половине девятого мы были готовы.
Первая панель вошла как по маслу, идеально встав в пазы фундамента. Монтажники затянули штифты, и панель встала намертво. Основа была заложена, и мы быстренько это отпраздновали, а потом разбились на группы, в которые нас распределило приложение, и занялись своим делом. С командой в двадцать пять человек мы бы закончили первый этаж к закату, и хотя с верхними пришлось бы повозиться, другая бригада в это время могла бы заняться внутренними работами: скрепить стыки панелей, подключить и проверить воду, газ, электричество, а заодно систему отопления и вентиляции. Дней десять, и мы перешли бы к отделке. И все было бы замечательно и чудесно, как в сказке.
Но…
Мы как раз устанавливали очередную панель, когда к стройплощадке подкатила машина администрации Бербанка. Из нее выскочил пожилой мужчина – насколько помню, из офиса управляющего – и помчался к бригадирам. Раздался сигнал аварийного прекращения работы, и все напряглись, пытаясь вспомнить протокол на случай чрезвычайных ситуаций. Но, разумеется, никакой чрезвычайной ситуации не было, поэтому мы просто сгрудились вокруг бригадиров – и оказалось, что из штата в администрацию пришел срочный судебный запрет на строительные работы.
Мы, разумеется, завалили мужчину вопросами, но он просто тряс головой, говорил, что ничего не знает, и отправлял нас искать информацию в интернете. Заодно предупредил, что нарушение запрета будет считаться неуважением к суду и преследоваться по закону вплоть до тюрьмы.
– Так что сидите смирно, – сказал он, оглядывая столпившихся людей. В уголке его рта виднелись остатки зубной пасты: такое ощущение, что его вытащили из постели в несусветную рань и отправили прямиком к нам. Мне стало его жаль; не он запрещал нам работать.
– Ребят, – громко окликнул я. – Не казните гонца. Оставьте