Смех, звонкий и искренний, прокатился по двору, отражаясь от старых стен поместья, словно приветствуя новую жизнь, которая, несмотря на все трудности и опасности, продолжалась вопреки всему. И на мгновение мне показалось, что я слышу в этом смехе эхо прежних дней, когда жизнь была проще, а будущее не таило в себе столько тревог и неопределённости.
– Пойдём в дом, – сказала я, подходя к Лорен и беря старшую дочь под руку. – По дороге расскажу об этой загадке. А заодно попросим Дори приготовить твою добычу к обеду – у нас ведь скоро будет гость, каменщик. И я думаю, нам понадобится много сил и ясных голов, чтобы разгадать, кто так щедро одарил нас и какую цену мы на самом деле должны заплатить.
Солнце тем временем уже поднялось высоко над горизонтом, освещая двор поместья и играя в прозрачных окнах, недавно протёртых от многолетней пыли. Ветер с моря приносил соленый запах и крики чаек, а со стороны холмов доносился аромат диких трав, разогретых полуденным зноем. Где-то вдалеке колокол местной часовни отбивал полдень, напоминая, что время неумолимо движется вперед, принося с собой новые загадки и вызовы.
Глава 22
К вечеру, когда солнце клонилось к закату, бросая длинные тени на старые стены поместья, работники столяра, наконец, завершили установку последней кровати. Все три спальни на втором этаже преобразились до неузнаваемости – там, где еще утром громоздились лишь соломенные тюфяки, теперь красовались добротные кровати из медово-золотистой сосны с элегантными дубовыми ножками. Матрасы, мягкие, словно облака, наполненные отборным гусиным пухом, придавали комнатам вид уютных гнездышек, а простыни из тончайшего льна, идеально выбеленные и хрустящие от крахмала, придавали обстановке особую свежесть.
– Кто бы ни был наш таинственный благодетель, его помощь очень своевременная, – задумчиво произнесла я, расправляя одеяло на кровати Лорен, наблюдая, как плотная ткань с шелковой окантовкой ложится ровными складками. Бархатистая на ощупь материя цвета спелой сливы идеально сочеталась с резными деревянными элементами кровати, а вышитые по краю серебряной нитью морские коньки – традиционный символ Сольтерры – придавали ей особую изысканность.
– Да, он явно хорошо осведомлен о нас, – заметила Лорен, внося в комнату очередную стопку полотенец, от которых исходил легкий аромат лаванды. На каждом из них виднелась аккуратная вышивка – волны, чайки, морские раковины, выполненные с удивительным мастерством. – Знать о потерянном кошельке Говарда… Это не может быть простым совпадением.
– Ты права, – согласилась я с дочерью, чье лицо выражало смесь признательности и настороженности – черта, присущая ей с самого детства.
– О! – внезапно воскликнула Амели, роняя на пол одно из полотенец, которое она доставала из стопки. Полотенце мягко спланировало вниз, похожее на опавший лист, раскрываясь в полете и обнажая спрятанное в складках сокровище. Маленький кожаный мешочек, искусно сшитый из тончайшей кожи насыщенного зеленого оттенка, затянутый золотистым шнурком. – Что это?
– Осторожно, – предупредила я, когда Амели протянула руку к находке. – Мы не знаем, что там.
– Не думаю, что в нем что-то опасное для нас, – возразила дочь, осторожно поднимая его кончиками пальцев, словно опасаясь спугнуть редкую бабочку. – И он не тяжелый. Там что-то небольшое.
– Все равно будь осторожна, – повторила я, подходя ближе. Лорен тоже бесшумно приблизилась, ее лицо выражало живейший интерес, смешанный с привычной подозрительностью. И, собравшись вокруг находки, словно заговорщицы, склонившиеся над картой сокровищ. Мы, затаив дыхание наблюдали, как Амели аккуратно развязала шнурок, ослабляя тугой узел на изящном мешочке…
В нем обнаружился сложенный вчетверо лист плотной бумаги, запечатанный сургучом. А рядом с ним лежало тонкое золотое кольцо с небольшим изумрудом, чья огранка говорила о тонкой работе столичных ювелиров.
– Письмо, – с недоумением пробормотала Амели, доставая лист и аккуратно разворачивая его. Сургучная печать поддалась с тихим хрустом, оставив на бумаге четкий оттиск герба. От страницы исходил едва уловимый аромат – не духов, как можно было ожидать, а чего-то более тонкого и изысканного – возможно, сандалового дерева или редких пряностей.
Взяв письмо из рук Амели, развернув тонкие листы, чувствуя под пальцами приятную шероховатость дорогой бумаги. Прежде чем начать читать вслух, я беглым взглядом пробежалась по ровным строчкам. Почерк, которым было написано послание, был размашистым, но изящным, с характерными росчерками на концах букв и плавными соединениями, выдающими руку человека, привыкшего много писать.
«Достопочтенной леди Элизабет Андерсон
Уважаемая леди Элизабет,
Позвольте выразить мою глубочайшую признательность за ту неоценимую помощь, которую вы и ваши дочери оказали мне в час нужды. Искусство врачевания леди Амели и Ваше милосердие навсегда останутся в моей памяти как пример истинного благородства, столь редкого в наши дни.
Должен просить прощения за столь необычный способ выражения благодарности. Уверен, вы удивлены и, возможно, встревожены таинственным появлением этих скромных даров. Я прибег к такой хитрости лишь потому, что знал – ваша гордость не позволила бы принять прямую помощь от меня, особенно учитывая обстоятельства нашей встречи. Однако я не мог остаться в стороне, узнав о тяготах, выпавших на вашу долю.
До меня дошли вести о том, что вы были вынуждены покинуть родной дом без средств к существованию, став жертвой подлой интриги. Клянусь честью, я выясню, кто стоит за вашими несчастьями, ибо несправедливость, направленная против благородной дамы и её невинных дочерей, не может остаться безнаказанной.
Прошу вас, не считайте мой скромный дар обременительным долгом. Напротив, это я навсегда останусь вашим должником. Если когда-либо вам потребуется поддержка или помощь, не колеблясь, обращайтесь в замок Кирстонхол – мои двери всегда открыты для вас и ваших дочерей. Кольцо, приложенное к письму, послужит доказательством моих слов, если вы когда-либо решите воспользоваться моим предложением. Достаточно показать его у ворот замка, и вы будете незамедлительно проведены ко мне.
С глубочайшим уважением и признательностью, герцог Кирстонхол»
Замерев на мгновение, я медленно опустила письмо. Эхо последних слов еще витало в воздухе, когда я подняла взгляд на Лорен и Амели. Их лица застыли в выражении такого изумления, что в иной ситуации это могло бы показаться комичным. Герцог Кирстонхол – один из самых влиятельных лиц в Лавении! Человек, чье влияние, по слухам, простиралось до самого королевского двора.
– Герцог? – первой нарушила молчание Лорен, её голос звучал непривычно высоко от изумления. А её тонкие брови взлетели вверх так стремительно, что почти скрылись под непокорной прядью темных волос, выбившейся из прически. – Тот раненый, которого мы