– Ами, – мягко произнесла я, чувствуя, как сердце болезненно сжимается от этих воспоминаний, – давай не будем сейчас об этом.
– Да, прости, – пробормотала дочь, виновато опустив взгляд.
– Ничего, – ободряюще улыбнулась я, невольно возвращаясь мыслями в прошлое.
История, которую Андре так самозабвенно рассказывал нашим дочерям – о любви с первого взгляда, о том, как он, молодой повеса, потерял голову от одного мимолётного взгляда скромной девицы на своём первом придворном балу, – была всего лишь искусно сотканной сказкой, красивой и романтичной, но бесконечно далёкой от истины. Сказкой, в которую он, возможно, и сам начал верить спустя годы, вспоминая её снова и снова при дочерях, а они, жадные до нежных историй о родителях, приняли за чистую монету, вплетая в свои мечты о собственном будущем.
На самом деле всё было совершенно иначе, без романтического флёра и трепетных признаний. Наш брак с Андре был договорным, тщательно продуманным союзом двух семей, где каждая сторона получала свою выгоду. В нём не было ни пламенной страсти, ни всепоглощающей любви, но было взаимное уважение и стремление создать достойный альянс. В первые три года нашей совместной жизни мы искренне пытались разжечь между нами хоть какой-то костёр чувств, но пламя отказывалось разгораться, оставляя лишь тлеющие угли долга и привычки. А после рождения дочерей – сначала Лорен, потом Амели – мы как-то незаметно и окончательно отдалились друг от друга.
Андре совершенно не стремился вникать в воспитание дочерей, предоставив их целиком моим заботам, и лишь изредка появлялся в детской, чтобы рассказать очередную приукрашенную историю или привезти дорогой подарок из столицы. Дела замка и окрестных земель его интересовали лишь постольку, поскольку приносили доход для его столичных развлечений. Я же, в свою очередь, не вмешивалась в его дела, принимая это негласное разделение сфер влияния как должное. Андре большую часть времени проводил в столице, обожал лошадей и скачки, проигрывая порой значительные суммы на ставках, а в последние пять лет перед той злосчастной казнью особенно увлёкся опасной игрой в политику, заведя сомнительные знакомства в придворных кругах.
Но мы вполне сносно существовали рядом, однако любовь… настоящая, всепоглощающая любовь, о которой слагают песни и пишут поэмы, между нами никогда не вспыхивала несмотря на все попытки раздуть хоть искру…
Глава 24
С этими мыслями я направилась к рыночной площади. День только набирал обороты, а у нас уже было, о чем подумать: герцог, ставший нашим благодетелем; дядя, замешанный в незаконных делах; и бургомистр, чьи мотивы мне предстояло еще выяснить. Сольтерра оказалась куда более загадочным местом, чем мы могли предположить, когда только пересекали ее границу.
– Куда теперь? – поинтересовалась Амели, заправляя за ухо выбившуюся светлую прядь.
– В аптеку, – улыбнулась я, наблюдая, как лицо дочери мгновенно преобразилось после моих слов. – Ты же хотела пополнить свои запасы, не так ли?
– О! – просияла младшая дочь, и в её голосе зазвенело столько неподдельной радости, словно я пообещала ей сокровища древних королей. – Спасибо, мама!
– А потом – рынок, – добавила я, мысленно перебирая список необходимых покупок. – Нам нужно пополнить кладовую и купить ткани для новых платьев, да и кое-какая утварь не помешает.
Лорен, до этого момента молча шагавшая рядом с нами, не выдержала и фыркнула:
– Боюсь представить, во что это обойдется нашему кошельку, – проворчала она, но в её глазах мелькнул огонёк предвкушения. Несмотря на свою практичность, она не могла устоять перед возможностью приобрести новые сапоги или, быть может, кожаный колчан для стрел – вещи куда более полезные, по её мнению, чем ткани и ленты.
По дороге к аптеке мы проходили мимо хлебных рядов, где всегда стоял одуряющий аромат свежевыпеченного хлеба и сладкой выпечки. Лавки здесь располагались так близко друг к другу, что между ними едва можно было протиснуться. У каждой двери на деревянных подносах красовались румяные булки, витые калачи и затейливо украшенные пирожные. Пекари, с лицами, раскрасневшимися от жара печей, зазывали покупателей, нахваливая свой товар.
– Отведайте лучшие пирожки с мясом! Только сегодня со скидкой! – кричал приземистый мужчина в белом переднике, заляпанном тёмными пятнами подгоревшего жира. – Лейны, лейны, взгляните, какая красота!
Он держал на вытянутой руке деревянный поднос с пирожками, от которых поднимался ароматный пар, рисующий в воздухе замысловатые узоры. Румяные корочки блестели от масла, а между ними виднелись аппетитные кусочки мяса и лука.
– Моя выпечка лучше! – перебивал его сосед, тщедушный старик с пышными седыми усами, торчащими в разные стороны, словно два боевых штандарта. – У меня секретные специи, прямиком с востока! Никто в городе не может повторить мой рецепт!
– Не верьте ему! – заливался третий голос, принадлежавший краснощёкому здоровяку с блестящей лысиной, обрамлённой венчиком огненно-рыжих волос. – Его специи – обычная соль с перцем! А вот у меня настоящие пряности из-за моря!
Амели с интересом прислушивалась к этим крикам, явно запоминая информацию о специях, которые могли пригодиться для её зелий. Её нос едва заметно подрагивал, пытаясь уловить и распознать все оттенки ароматов, наполнявших рыночную площадь. Лорен же только фыркала, считая всю эту торговую суету бессмысленной.
– Как они выдерживают этот гвалт каждый день? – проворчала старшая дочь, уворачиваясь от подноса с булками, который какой-то мальчишка чуть не впечатал ей в бок. – И эту толчею? Тут же не протолкнуться!
Вокруг нас действительно бурлила людская река: торговцы, покупатели, зеваки, подмастерья, спешащие с поручениями, нищие, просящие милостыню, и даже несколько собак, снующих между ногами в поисках упавших кусочков еды. Воздух был наполнен гвалтом множества голосов, создающих своеобразную мелодию рыночной площади.
– Это их жизнь, – пожала я плечами, ловко обходя лужу, оставшуюся после утреннего дождя. – Для кого-то придворные интриги – привычное дело, а для кого-то – ежедневная борьба за покупателей на рыночной площади.
– Признаться, я предпочла бы последнее, – задумчиво произнесла Амели, указывая на узкую улочку между двумя высокими домами, стены которых, казалось, вот-вот соприкоснутся, образуя каменный свод. – Кажется, нам туда.
Действительно, на углу улицы виднелась скромная деревянная вывеска с потускневшей позолотой. Рядом с ней располагалась небольшая кованая