Домой она пришла вся разбитая. Сбросила нога ногой туфельки и упала на диван. Квартира выглядела такой нормальной! Словно и не было ничего. А может, и правда не было? Людочка вытащила из кармана брючек смартфон и щелкнула иконку запретограма – ничто в ее душе не дрогнуло, когда лента запестрела все теми же персонажами передачи Дроздова. Все ее подруженьки были сплошь сучками да кисоньками, и до чего же нелепо она смотрелась на совместных фотографиях!
По телевизору тоже не показывали ничего стоящего – стандартный набор новости (все плохие) – концерты-тупые комик-шоу. На Первом на сцене трясла телесами потасканная старая львица в коротком блестящем платье, какое и Людочка бы постеснялась напялить, безголосо хрипя песни. От ее потуг голова еще больше затрещала, и девушка быстро перещелкнула.
Сразу на нескольких каналах показывали одно и то же популярное бла-бла-шоу; за трибуной что-то невозмутимо вещал пожилой медведь, уверенным взглядом встречая стаю атакующих его вопросами гиен, собак и попугаев. Говорили на сложные для понимания Людочки темы, которые были ей в принципе не интересны – зачем девочке политика? Все эти срачи, выборы, войны ее совершенно не касались!
Где же хоть что-нибудь доброе, позитивное, про искренние чувства и помощь ближним? Почему всем было на всех плевать?
Как же она устала! Девушка приняла душ, проглотила двойную дозу успокоительного, надела на глаза охлаждающую масочку и легла в кровать. Наконец-то этот долгий безумный день закончился. Завтра она проснется – Людочка не сомневалась – и все снова будет нормальным: нормальный мир, нормальные люди и она тоже будет нормальной. И никаких животных. Ни-ни. Только люди.
Уже, погружаясь в пучины забвения, сквозь сон она услышала завывания с улицы и раздраженно зажала уши руками. Это не помогло. Завывания лишь усилились; кто-то старательно выводил во всю мощь легких «Клен кудря-а-авый» и звенел бутылками.
– Сколько можно! – прошипела Людочка, вскакивая с кровати, и подбежала к окну.
Во дворе, размахивая руками в такт воображаемому оркестру, заливался пьяный в стельку сосед. После каждого длительного «о-о-о» он зычно хрюкал, набирал в легкие побольше воздуха и с новыми силами заводил:
– Кле-о-о-о-он зеле-о-о-о-оный…
– Да заткнись уже! – взмолилась девушка, задергивая шторы. Она вернулась в постель и, накрыв голову подушкой, яростно заскрежетала зубами. Сосед – свинья, повезло же!
– Что за отвратительный, порочный мир! – в сердцах воскликнула Людочка и принялась старательно засыпать.
Утром Людочка метнулась первым делом к зеркалу – и с облегчением выдохнула: на нее смотрела все та же миловидная блондинка без каких-либо признаков озверения. Ни усов, ни, слава тебе господи, ушек на макушке, ни противного мокрого носа, разве что темные круги под глазами – сказывалось нервное напряжение вчерашнего дня.
«Фух, – выдохнула Людочка, втирая в щеки тонер, – это все-таки был сон!»
Сейчас, на свежую голову, вчерашние страсти уже не шокировали, скорее, как часто бывает утром, казались незначительными и до смешного нереальными. Ну звери, и что с того? Не монстры же! Однажды ей приснилось, как за ней гонялся огромный огурец в костюме сумоиста и расстреливал ее клубничным киселем – так вот это было куда страшнее…
И чего она только переполошилась, как маленькая? Еще и сотрудников, поди, насмешила, уж всяко пальцем у виска покрутили.
На лестничной площадке Людочка столкнулась нос к носу с соседом. Вернее, нос к рылу. Сосед удивленно хрюкнул и комично растопырил руки, точно пытаясь поймать ее в объятия, а девушка от неожиданности отпрянула да так и не сумела ничего вымолвить, только разевала рот и хлопала ресницами.
– А-а, Людка! – с не шибко трезвым энтузиазмом воскликнул сосед, перегораживая ей путь. – Опять бежишь, все куда-то бежишь… куда ты бежишь, а, Людка?
Людочка поморщилась. Поводов морщиться было много. Во-первых, от того, как панибратски сосед обзывал ее «Людкой», притом, что она всегда обращалась к нему с уважением и не посмела бы назвать его по имени – она и имени-то его не знала! Во-вторых, от разящего наповал ядреного перегара. Похоже, сосед уже успел с утра пораньше опохмелиться. И в-третьих, от собственного глупого поведения.
– Я на работу спешу! – быстро ответила Людочка и попыталась проскользнуть мимо упитанной тушки, однако тушка ее маневр заметила и залыбилась. У соседа после опохмела было хорошее настроение и тянуло общаться с молоденькой соседкой.
– Все работа, работа… а жить когда? Вот глупая ты еще, Людка. – Сосед махнул рукой, чуть не задев ее по лицу. Почесал пузико, посмотрел на жестяную банку в копытце, сделал глоток и разочарованно потряс пустой жестянкой над полом. Скривился и швырнул ее Людочке под ноги. Та чуть не взвизгнула и оскорбленно поморщилась. – С друзьями надо отдыхать, кушать, спать…
Он гоготнул и маслянисто уставился на девушку. Та покраснела от гнева.
– Ну что вы за свинья!
Сосед оторопел. Он явно ожидал какой угодно реакции, кроме подобной.
– Чего это?.. – пробормотал он, дернув мокрым рылом.
«В зеркало посмотри!» – мысленно взвыла Людочка, но вслух вместо этого с достоинством сообщила:
– Только свиньи мусорят там, где живут!
И указала носком туфельки на банку. Сосед проследил за ее движением взглядом, и лицо его приняло кислое выражение.
– Это я-то свинья… – Пухлые щеки пошли багровыми пятнами. – Ничего-то ты, Людка, не понимаешь! Глупая! – Он попытался ткнуть ее в лоб, но девушка увернулась. Недоуменно посмотрел на копытце, не понимая, почему не попал. – Просто мы в стране такой вонючей живем, ясно тебе? Тут всюду грязь и гниль! Это же не я виноват! А страна! То ли дело Европа, там все чистенько, но наши политики равняться на них не хотят! А я ведь истину глаголю!..
Сосед не на шутку раздухарился, покраснел; в нем взыграло полупьяное красноречие. Брызжа слюной, он продолжал обличительные речи:
– Я к ней по-хорошему, а она… меня – свиньей?! Кто вас, молодь, так воспитывает, старших оскорбляете…
Воспользовавшись моментом, Людочка юрко прошмыгнула мимо его рук и шустро поскакала по лестнице.
– И вообще, Людка, свиньи – чистоплотные животные! Хрок. Это все миф! – проорал он ей вдогонку, затем последовало несколько секунд молчания, видимо, сосед доваривал мысль, и наконец закончил: – По крайней мере, европейские там, американские свинки! Хрок. А русские – это да, в грязи родились, на шашлыке и помрем…
– Ишь ты, тоже мне, оголенный нерв общества! – фыркнула Людочка, брезгливо протирая лицо влажной