11 …санбенито… – Так называлась наплечная повязка или нарамник вроде мешка из желтой шерстяной ткани с рыжим Андреевским крестом и различными издевательскими изображениями. Санбенито надевалось на осужденного грешника и имело несколько видов. Санбенито первого вида предназначалось для обвиняемых еретиков, которые покаялись до суда. Из той же желтой ткани для всех видов санбенито делался круглый пирамидальный колпак, называвшийся «короса» (coroza). Второй вид санбенито предназначался для еретиков, которые покаялись после своего осуждения и приговора о передаче светским властям для публичного сожжения. Нижняя часть санбенито была разрисована огненными языками, пламя которых было обращено вниз (fuego revolto): эти изображения должны были удостоверять, что человек сжигался на костре не живым, но лишь после удушения палачом инквизиции. Наконец, еще один вид санбенито (самарра), самый зловещий, предназначался для упорствующих и нераскаявшихся грешников. Желтое одеяние было разрисовано огненными языками, подымавшимися вверх и свидетельствовавшими, что он будет сожжен живым; тут же нарисованы были карикатурные фигуры чертей, чтобы показать, что они окончательно и безнадежно овладели душой осужденного. Очень возможно, что о всех разновидностях санбенито (всего известно их шесть видов) Метьюрин знал из упомянутой уже книги X. А. Льоренте, к первому тому которой были приложены картинки, изображающие санбенито с fuego revolto и «самарру». См. эти картинки в русском переводе книги Льоренте (т. I) между с. 176 и 177, а также пояснения к ним на с. 31, 227–229, 675.
12 Елизавета Французская. – Елизавета Валуа (1545–1568), дочь французского короля Генриха II и Екатерины Медичи, третья жена Филиппа II Испанского (с 1559 г.). В Испании ее охотнее называли Исабеллой.
13 …пелись литании. – В католической литургии так назывались молитвы с призывами и обращениями к христианским святым.
14 …римлянин Аппий Клавдий, благословлявший свою слепоту… – Речь идет об Аппии Клавдии (Appius Claudius Caecus, ок. 307–280 до н. э.), консуле, победителе самнитян и этрусков. В глубокой старости он ослеп (отсюда и прозвание его Caecus – Слепой). Когда посол Пирра, Кинеас, старался склонить римский сенат к миру, Аппий Клавдий произнес пламенную речь, ставшую знаменитой, против заключения мира, вследствие чего посол получил отказ.
15 …Великому инквизитору Испании, который уверял Филиппа... – Метьюрин рассказывает историю единственного сына Филиппа II от его первой жены, Марии Португальской, – дона Карлоса (1545–1568), принца Астурийского и наследника испанского престола. Дон Карлос умер двадцати трех лет после ареста и заключения в течение нескольких месяцев во внутренних апартаментах королевского дворца. В Испании и за ее пределами о загадочной смерти принца ходили самые противоречивые слухи. Характерно, что Метьюрин, ярый ненавистник католицизма, придерживается одной из самых распространенных версий (мы находим ее в книге французского историка Сезара Ришара, аббата Сен-Реаля (1639–1692) «Дон Карлос. Историческая повесть» (Париж, 1673)), ставшей впоследствии главным источником драмы Фридриха Шиллера «Дон Карлос», по которой смертный приговор дону Карлосу был внушен Филиппу II инквизицией. Новейшая историография отвергла легенду о роли инквизиции в таинственной смерти дона Карлоса (см.: Альтамира-и-Кревеа Р. История Испании. М., 1951. Т. II. С. 83–84). X. А. Льоренте (Указ. соч. Т. II. С. 86–87) ссылается на легендарные, по его мнению, беседы о доне Карлосе между Филиппом II и Великим инквизитором, которым в 1568 г. был тогдашний фаворит короля кардинал Диего Эспиноса, являвшийся в то же время председателем Государственного совета Испании, «что и породило молву об участии инквизиции в деле принца»; однако, по мнению Льоренте, дон Карлос погиб из-за словесного приговора, одобренного Филиппом II, его отцом, но святой трибунал не принимал в этом участия.
16 …просим, чтобы он поступил с тобой не слишком сурово. – Тридцать первая статья инквизиционного судебного кодекса предписывала следующую формулу осуждения еретика: «Мы должны отпустить и отпускаем такого-то и отдаем его в руки светского правосудия, такому-то, коррехидору сего города, или тому, кто исполняет его обязанности при названном трибунале, коих мы сердечно просим и молим милосердно обращаться с обвиняемым» (Парнах В. Испанские и португальские поэты – жертвы инквизиции. М.; Л., 1934. С. 19). Было хорошо известно, что эта формула предписывала последующий приговор к сожжению на костре.
17 …был достоин кисти Сальватора Розы или Мурильо. – Сальватор Роза (Salvator Rosa, 1615–1673) – неаполитанский живописец, произведения которого пользовались большой известностью в Англии в XVIII в. Бартоломе Эстебан Мурильо (Bartolome Esteban Murillo, 1617–1682) – великий испанский художник. Метьюрин очень ценил их. В гл. XXVIII он замечает, что описанная им сцена как бы предназначена для кисти именно обоих названных живописцев, а в гл. «Рассказ испанца» вспоминает о группе людей, достойных изображения Мурильо (см. примеч. 17 к гл. «Рассказ испанца» и примеч. 3 к гл. XXVIII).
18 Страсть покойного испанского короля к охоте была хорошо известна. – Речь идет об испанском короле Карле IV (1748–1819), который был низложен Наполеоном в 1808 г. во время французско-испанской войны. Карл IV умер в тот самый год, когда Метьюрин усиленно работал над «Мельмотом Скитальцем»; писатель был, несомненно, хорошо знаком с биографией этого неспособного правителя, так как о нем много писали в английских газетах того времени. Вступив на престол взрослым человеком, он был совершенно не подготовлен к государственной деятельности, зато бо́льшую часть своего времени действительно посвящал охоте. Русский посол в Испании С. С. Зиновьев, занимавший этот пост в течение почти двадцати лет (1778–1794), в одном из своих донесений давал следующую характеристику Карлу IV: «Из принца Астурийского, который при отце наполнял свое бесцельное существование охотой да забавами, выработался высокий, дородный мужчина, силач, ловкий охотник, хороший кучер – и только. Все остальное сосредоточивалось для него в жене, которую он так почитал, что даже вполне подчинялся ее любовнику» (см.: Трачевский А. Испания XIX в. М., 1872. С. 23).
Книга третья
Глава XII
1 Первый эпиграф взят из трактата Цицерона «Об обязанностях» (кн. III, гл. XXIX, 108). Разбирая в этом сочинении вопрос о клятвах, Цицерон приводит здесь в своем латинском переводе с греческого стих из трагедии Еврипида «Ипполит» (ст. 612): «Уста клялись; ум клятвою не связан». Утверждение Цицерона, что «есть много случаев, к которым можно приложить эти остроумные слова Еврипида», пользовалось известностью в Европе в XVI–XVII вв. и удостоилось критического разбора философов и