Матвей Петрович, бывший военный, а ныне — преподаватель кадетского класса и де-факто начальник охраны села, встретил нас в кабинете бывшего завклуба. Стоял над разложенной топографической картой, уперев массивные, мозолистые кулаки в стол. Его взгляд, исподлобья был таким тяжёлым, что я невольно пожалел его кадетов. Он мог сломать волю одним взглядом.
— Пойдёте на трёх машинах. По двое в каждой, — его голос был резким, командным. — Цель: — он кивнул в сторону окна, за которым стояли наши УАЗы, — проехать до Ударника. — Его палец, толстый и грубый, ткнул в точку на карте. — Оттуда — на эту сопку. Если время позволит — проверить вот эту точку и вот эту. — Ткнул еще два раза. — Всё необычное, всё, что вызовет вопросы — фотографировать. Всё понятно?
Мы промычали что-то утвердительное.
— Вот и славно. — Он окинул нас взглядом. Остановился на мне. — У тебя оружия нет?
— Никак нет, — ответил я. — Не выдавали.
Матвей Петрович молча кивнул, развернулся и вышел в соседнюю комнату. Вернулся с пошарпанной двустволкой в руках. Бросил её на стол рядом с картой. Звук был глухой, деревянный.
— Бери. Потом сдашь, — он швырнул рядом коробку с патронами. Картонные гильзы, дробь на уток.
Я посмотрел на оружие других: у Андрея — его «Сайга», у остальных — старые, но нарезные карабины («Тигры», СКС). Потом на свою «двустволку». Совсем раритет. На стволах клеймо: «1939». Длинное, незнакомое название модели.
— Это что? — не удержался я. — Я ведь не на охоту еду. Дайте что-нибудь… посерьёзнее.
— Извини, — Матвей Петрович нахмурился, его взгляд стал еще тяжелее. — Выбора нет. Оружия — кот наплакал. Бери, что дают. Или иди без ствола.
«Ну и ладно», — подумал я, подавляя раздражение. Спорить бесполезно. Хотя бы ствол есть. И свой ТОЗ дома останется. Взял я «бердану», ощутив в руках холодное, незнакомое дерево приклада и тяжесть металла. Забросил её на заднее сиденье своей и пристроился за головным УАЗом разведгруппы.
Который, вместо того чтобы ехать к Ударнику, зачем-то попетлял по селу, а потом свернул на дорогу… к кладбищу.
— Чего мы там забыли? — спросил я Андрея, глядя, как впереди идущая «буханка» подпрыгивает на колдобинах. — Искать привидений?
— Мало ли… — Андрей пожал плечами, избегая моего взгляда. — Следы, может. Или ещё что. Начальству виднее.
— Виднее? — я не смог сдержаться. — Два дня снег валит, позёмка метёт! Какие следы? И зачем⁈ Охотиться и рыбачить можно прямо у села! Птицы — тучи! Рыбы — завались! Сети ставят на два часа, чтоб не порвало! Горючку жечь свою из-за прихоти какого-то дуралея? Это уже не виднее, это… глупо!
— Да ладно тебе… — Андрей попытался успокоить. — Бензин обещали компенсировать. Из общих запасов. И ствол тебе нормальный дадут. Позже. Надо просто потерпеть…
— Как скажешь, — буркнул я, глядя на снежную пелену за окном. — Надо, значит, надо, уговорил…
Глава 3
Холодный воздух салонного отопителя едва справлялся с морозом, забиравшимся через щели старого УАЗа. За окном мелькали заснеженные копны, похожие на замерзших стражей.
— Мне одно интересно, — проговорил я, глядя на ухабистую дорогу, — почему бы сразу не сказать, так мол и так, в таком-то квадрате замечено что-то необычное, и надо проверить? Нафига придумывать чушь всякую? Время тратим, бензин жжем, а толку?
Андрей, потирая раскрасневшиеся щеки, лишь хмыкнул.
— Ну а как ты хотел? — голос его был спокоен, но в нем чувствовалась привычная усталость. — Здесь теперь, брат, как в армии. Приказы не обсуждаются. Приказали — выполняй. Сочтут нужным — введут в курс дела, а не сочтут… — Он развел руками. — Извини.
Мне такой расклад не нравится, но возможно он и прав. Если глава или кто из штаба станет каждому водиле втолковывать: что, зачем и почему — это сколько времени надо? Дело даже не в секретности, а в том, что объяснять некогда.
— Сейчас доедем до первой точки, — Андрей прервал мои мысли, притушив окурок. — С мужиками поговорим. Может, они что-то знают. Это мы с тобой пришлые, а они местные, коренные, здесь родились. К ним и доверия у начальства больше… И информации.
Доверия? Ну да, наверное. Не знаю, как в других деревнях, но в нашей всегда существовала эта невидимая стена. К приезжим относились с пренебрежительным снисхождением, как к неумёхам из города. Как, впрочем, и мы к ним — с легким презрением «лапотников». Они считали нас безрукими пижонами, мы их — темными колхозниками. Две вселенные, сосуществующие бок о бок, но никогда по-настоящему не смешивающиеся.
Когда проехали кладбище, заваленное сугробами как сахарной ватой, и выкатили на открытое поле, скорость упала сразу. Впереди «буханка», высокая и угловатая на своих военных мостах, обутая в «злую» резину, то вгрызалась в сугроб, то резко дергалась вперед, вырываясь из снежного плена. Нам же оставалось лишь послушно ползти в её колее, как привязанным. Несмотря на рывки, она шла уверенно, мощно, не обращая внимания на глубину снега, и вскоре мы добрались до условной «первой точки» — просто до развилки полевых дорог, занесенной почти по самые уши.
— Ну и чего тут? — спросил Андрей, когда все участники нашей «экспедиции» вылезли из машин, похрустывая снегом под сапогами. Он повернулся к водиле «буханки», немолодому, но крепкому мужику с обветренным лицом. — Я что-то ничего необычного не вижу.
Тот неторопливо достал пачку сигарет без фильтра, чиркнул спичкой. Затянувшись, пробасил сквозь дым:
— Так и хорошо… На нет и суда нет…
— А поконкретнее можно? — не унимался Андрей. — Мы всё же не на прогулку вышли. Чего ждать-то, имеем право знать?
Ответил другой, из экипажа третьего УАЗа, «козла» с потертым брезентовым верхом. Он стоял чуть поодаль, опираясь на свой карабин.
— Так если б мы знали, чего ждать, наверное, не пытались бы выяснить и не катались по сугробам, так ведь? — в его голосе слышалась усталая ирония. — Тайна сия велика есть.
— В смысле? — не понял я.
— В прямом. С квадрокоптера заметили что-то странное, не пойми что. Вот и послали нас сюда, проверить. Глазами, так сказать. — Он махнул рукой в сторону белого безмолвия поля.
—