Звуки перенесли его на кладбище, где похоронена его старенькая любимая бабушка.
На ресницах повисли две слезинки. Он моргал, и они поднимались и опускались: вверх-вниз, вверх-вниз.
«Кто ты?» – спрашивала скрипка Грея.
«Отгадай!» – отвечала скрипка Антося. И опять пела о Висле, стародавних временах, когда на берегах её шумел бор и стояли рыбацкие хижины. Потом их сменяли княжеские дворцы, королевский замок. Давно это было, очень давно…
Вот трубы трубят, кони ржут, развеваются знамёна. Впереди войска скачет король…
О победах и поражениях рассказывала скрипка, о татарских набегах, тяжёлой неволе, о том, как боролся народ за свободу.
«Откуда ты?» – шепчет скрипка Грея.
«Из Польши» – так же тихо отвечает скрипка Антося.
Он устал, но рука сама, без его ведома, водит и водит смычком. И снова он видит Вислу. Древний бор шумит на берегу, над бором – клином журавли. И век за веком с гор бежит река, у истоков пенится, бурлит, а ближе к устью смиряется и плавно катит к морю свои серо-голубые воды.
«Это мой город, моя река», – проносится в голове.
Скрипка умолкла. Тишина. Не слышно рукоплесканий.
Вдруг чьи-то сильные руки хватают Антося и выносят из зала. Он хочет крикнуть, но большая ладонь зажимает ему рот.
Антось призвал на помощь волшебную силу, но безрезультатно. Он давно заметил: когда очень устаёшь, в голове – никаких мыслей, не то что оригинальных, смелых – просто никаких! И заклятия не действуют.
Сейчас как раз такой случай.
Его несли по коридору, вниз по узкой лестнице. Четверо рослых, сильных мужчин против одного мальчика! Он до того ослабел, что, не сопротивляясь, отдал скрипку.
– Не бойся, мы не сделаем тебе ничего плохого.
Ни испуга, ни удивления он не испытывал, словно всё это происходило не с ним.
Вышли на улицу. Один держал Антося на руках, двое шли по бокам. Четвёртый открыл дверцу автомобиля.
Полицейский, заметив странную процессию, заподозрил что-то неладное и направился было к ним, но поздно: машина рванула с места и умчалась.
Антось сидел между двумя похитителями. Мимо мелькали освещённые окна, витрины магазинов, вывески, рекламные огни. Он вроде бы всё видел – глаза у него были открыты, – но ничего не воспринимал, не отдавал себе отчёта в том, что происходит. Смертельная усталость овладела им: ни мыслей, ни желаний.
Едва автомобиль подъехал к садовой ограде, ворота, как по волшебству, открылись. И только остановился перед подъездом красивого дома – во всех окнах загорелся свет.
Лакей в ливрее низко поклонился Антосю и через мраморную террасу провёл в роскошно обставленный кабинет. Посередине стоял стол, на нём лежали книги в дорогих переплётах.
– Пожалуйста, обождите здесь, – сказал лакей и, взяв со стола телефон, удалился.
Антось огляделся. Вдоль одной стены – книжные шкафы. На другой – множество картин и среди них – два портрета: молодой женщины и мальчика.
Антось сел в кресло, полистал книгу с картинками и отложил в сторону. Его внимание привлёк портрет мальчика. Лицо как будто знакомое. Или только так кажется?..
Антось потянулся, зевнул. Мысли путались, разбегались. Мысли, мысли… Порой пытливые, ищущие, любознательные, а порой ленивые и ускользающие, словно сонные. То послушные, тихие, то мятежные, непокорные.
Дверь бесшумно отворилась, и в комнату вошли двое: седой господин из соседней ложи и Грей.
– Вот и встретились! – С этими словами Грей взял руку Антося и погладил. – Давно я ждал встречи с тобой.
– Со мной?
– Тебя это удивляет? Как бы тебе это объяснить?.. – продолжал Грей. – Ты ведь играл не по нотам, не правда ли? И если бы я попросил тебя повторить мелодию, ты бы не смог, верно? И рассказать, о чём играл, – тоже. Потому что ты играл по вдохновению.
– Учительница говорила: по вдохновению пишутся стихи.
– Без вдохновения нельзя не только стихи сочинять, но и петь, танцевать. Оно сродни интуиции, которая помогает в безвыходном положении найти выход, в отчаянии – утешение, среди многих тысяч – одного-единственного друга, отличить хорошее от плохого. Оно роднит человека с природой, с животными, со всей вселенной; позволяет предугадывать будущее. Теперь понимаешь, почему, не зная, кто ты и где живёшь, я предчувствовал встречу с тобой?
– Не совсем, пан Грей, – откровенно признался Антось. – Ведь я впервые обо всём этом слышу.
Лакей внёс на серебряном подносе ужин. Антось, который за целый день съел только две порции мороженого, зверски проголодался, и ему было не до отвлечённых рассуждений.
– Но скажите, что всё это значит? – спросил он, немного утолив голод. – Почему я оказался в этом роскошном кабинете и с какой стати меня кормят изысканными кушаньями? Я хочу знать, кто меня похитил? И вообще, где я?
– В моём дворце, – тихо отозвался седой господин. – Видишь портреты на стене: это моя жена и сын. Они погибли в одночасье в автокатастрофе, и с тех пор я живу один среди чужих людей, никем не любимый, никому не нужный. Богатство не приносит счастья.
– Так это вы приказали меня похитить?
– Да. Захотелось, чтобы ты пожил со мной. У тебя будет всё, что пожелаешь. Любишь путешествовать – отправимся в Африку, в Европу, куда захочешь. И жить будем, где тебе понравится: в горах или на берегу океана. У меня собственные салон-вагон и яхта.
Наступило долгое молчание, прерываемое лишь тиканьем часов.
– А кто эти люди… четверо, которые меня похитили?
– Мои телохранители.
– Значит, у вас есть враги?
– У меня много недоброжелателей, – печально улыбнулся миллионер. – Безработные считают: их семьи голодают по моей вине. Богатые мне завидуют и хотят разорить.
– А в самом деле, зачем вам столько денег?..
– Видишь ли, если я разорюсь, остановятся фабрики, заводы, закроются шахты и будет ещё больше безработных, бездомных, голодных.
– Значит, те, кто работает на ваших фабриках, в шахтах, конторах, любят вас?
– Нет.
– Наверно, вы им мало платите?
– Если бы я платил больше, повысились бы цены на железо, уголь, кофе, хлеб. И всем жилось бы ещё хуже.
– Почему? – сонным голосом спросил Антось: глаза у него слипались. Вроде бы всё видит и слышит, но не понимает: так бывает от переутомления.
Грей взглянул на часы.
– Жизнь – сложная штука! Одним она даётся легко, другим приходится тяжко трудиться. Но уже поздно, тебе пора спать. Успеешь ещё не раз побеседовать об этом со своим опекуном, если останешься у него. А ему бы этого очень хотелось. Впрочем, решать тебе…
– Да, решение зависит только от тебя, – подтвердил миллионер. – Вижу, телефона нет на столе. Наверно, лакей забрал. Но это его собственная инициатива. Я принуждать тебя, лишать