Я скептически хмыкнул и покачал головой. Но внутри что-то дрогнуло. Его слова задели. И когда он протянул мне свой нательный крест, я, поразмыслив несколько мгновений, взял его. Медная вещица была тёплой от рук, потёртой, с едва различимым гравированным узором. Я надел её на шею — не потому, что вдруг уверовал, а потому, что это было важно для них. А может, где-то в глубине души даже и для меня.
Животы урчали от голода, хотелось пить. Ночь тянулась медленно, как смола, но внезапно тишину разорвал шорох у входа в подвал. Мы вскинули оружие, готовые к штурму японцев, но из тени вдруг вынырнула знакомая фигура. Потёртый камуфляж, дреды, выглядывающие из-под цветастого берета. Я прищурился, не сразу узнав его в полумраке, но манера двигаться и характерный говор тут же выдали старого знакомца.
— Быся? — пробормотал я, опуская ствол.
Бойцы напряжённо смотрели на пришельца, не доверяя, но я махнул рукой.
— Спокойно, парни, это наш хлопчик.
— Ну, приятель, ты прям в горячей точке, как всегда, — зачастил Быся, усаживаясь рядом со мной, будто мы на пикнике, а не в осаждённом подвале. — Я, как обещал, продал пушки, притащил тебе споранчики. Видел кипиш на кластере с артой, танками, граниками и дронами, сразу смекнул, что тут что-то нечисто. И сразу догадался, где искать такого необычного новичка, как ты.
Я недоверчиво прищурился, но споранчики, которые он достал из рюкзака, всё-таки взял. Быся был рад, как ребёнок, и сразу предложил глотнуть его спорового раствора. Он называл его «живчик», «живун», «амброзия» и ещё кучей странных названий. Амброзия меня даже заставила улыбнуться — это кто ж додумался такую дрянь этим красивым словом назвать?
Пока мы пили, Быся пустился в объяснения, как этот раствор готовить. Один споран на пол-литра воды, добавить спирта, процедить от ядовитой взвеси — белых хлопьев, — а потом уже ароматизаторы и прочее по вкусу. Я слушал вполуха, но, когда он упомянул, что иммунные, долго не принимающие живец, умирают в мучениях или превращаются в заражённых, я насторожился. А вот тот факт, что целебный напиток готовится из споранов, которые достают из споровых мешков заражённых, отчего-то совсем меня не взволновал. Чего-то такого я подспудно ожидал от этого дерьмового Континента и даже не удивился очередной подставе.
— Разумеешь? — закончил он, ухмыльнувшись. — Без этого добра либо ломка, как у наркоманов, либо станешь квазом, но не крутым, страшным и мускулистым, а уродцем, как заражённый на начальных стадиях.
Почему-то я не поверил в его внезапную честность, но споранчики припрятал. Этот парень мог быть полезен. По крайней мере, пока. Тем не менее, появление в нашем подвале Быси ничем другим, как чудом, объяснить было нельзя.
Потом он, как ни в чём не бывало, выскользнул из подвала через окопы, будто его и не волновали злые японцы и их танки снаружи. Я подумал, что он ушёл насовсем, но, к моему удивлению, вскоре он вернулся, когда его уже никто не ждал. И вернулся не с пустыми руками, а притащил боеприпасы, несколько гранат, пара бронежилетов и даже ручной пулемёт.
— Теперь повоюем! — сказал Сергей, самый молодой из нас, с горящими глазами осматривая добычу.
Настроение бойцов поднялось, их голоса зазвучали бодрее, хотя я видел, что заражение продолжает своё дело. Быся уселся рядом со мной, вытирая пот со лба, и заговорил тише, чтобы остальные не услышали:
— Ты же понимаешь, приятель, что никто из них не выживет, скорей всего? Большинство станут заражёнными…
Я посмотрел на этих простых парней, на их усталые, но решительные лица, и кивнул.
— Слушай… А есть хоть какие-нибудь средства, чтобы сделать их иммунными? — спросил я, надеясь на чудо, хотя глубоко внутри и не верил в это.
Быся покачал головой, словно осуждая меня за мягкотелость. Его взгляд стал серьёзнее.
— Средства имеются, но…
— Говори.
— Как тебе сказать-то? — он замешкался.
— Как есть, так и говори.
— После того, как станут заражёнными, уже никак, — развёл грязными руками Быся. — До этого можно сожрать белый жемчуг или попасть на приём к Великому Знахарю. Но второе вообще без вариантов. Ни того, ни другого в наличии у нас не имеется. Так что извини…
— Может, отсрочить как-то можно? — задал очередной вопрос я.
Им бы хотя бы продержаться подольше. Может за это время и получится придумать, как их спасти.
— Живчик, может, и удержит их от превращения, — спокойно ответил растафари. — Но это ненадолго. Может, на двенадцать часов, может, на шесть, может, на пару суток — но исход всё равно будет один. Разумеешь?
Я стиснул зубы, глядя на своих бойцов. Они были готовы к любым испытаниям, даже к смерти. Их решимость, их вера в братство, в то, что даже после гибели они встанут плечом к плечу, как православные воины, поражала. Иван, Пётр, Михаил, Сергей, Дмитрий, Алексей — простые имена, за которыми стояли настоящие русские мужские характеры. Они заслуживали лучшего, чем участь заражённых. Но я знал, что в этом кластере, на этом проклятом этапе пути чудес не будет. Мы были обречены сражаться до конца, и всё, что я мог сделать, — это не