– Федя!.. – Голос уже доносится издалека.
Надо слезать. Не дай бог, мама увидит – расскажет отцу. Влетит Федюшке по первое число.
Федин отец – Фёдор Игнатьевич Ушаков, офицер в отставке, – всю свою службу провёл в сухопутных войсках и очень удивлялся, когда сын заговаривал о море. Откуда это в нём вдруг «морская косточка»? С чего бы он заболел морем?
Но как бы там ни было, когда наступил срок и Феде исполнилось шестнадцать, отец повёз его в 1761 году в Петербург – чтобы сын поступил в кадетский Морской корпус.
Дежурный офицер, что принимал у Фёдора Ушакова документы, взглянув на робкого провинциального паренька, спросил:
– И отчего ж ты решил идти к нам, в Морской корпус?
– На кораблях хочу плавать…
– Стало быть, по волнам кататься желаешь?
Фёдор выпятил грудь:
– Хочу служить Отечеству, ваше превосходительство.
– Это уже ответ, – тепло посмотрел дежурный. – Давай бумаги.
У Морского кадетского корпуса была своя славная история. Её начало восходит к 1701 году, когда по указу Петра I в Москве была учреждена Навигационная школа. Царь сам тогда вернулся из Голландии и Англии, где с топором в руках учился кораблестроению, а потом становился за штурвал и его обучали сложной науке «вождения кораблей» – навигации. После морской победы над шведами в 1714 году у полуострова Гангут Пётр решил вскоре открыть в Петербурге на набережной Невы Академию морской гвардии. При дочери Петра императрице Елизавете в 1752 году Академия была переименована в Морской кадетский корпус.
Фёдору повезло: при нём директором кадетского корпуса был назначен капитан 2-го ранга Иван Логвинович Голенищев-Кутузов. Он собрал лучших преподавателей. Занятия велись на самом высоком уровне. Всего в корпусе было три класса. Обучение начиналось в третьем. Тех, кто учился успешно, переводили во второй класс, а там и в первый. Кадеты, оказавшись в первом классе, получали звание гардемарина. Это звание было взято Петром I у французов, означает оно «морской гвардеец».
По тому времени кадеты получали прекрасные знания. Прежде всего изучались математика и астрономия.
– Если не осилите эти предметы, не сможете ни корабль вести, ни из пушек стрелять, – внушали преподаватели.
Изучались, конечно, кораблестроение и такелажное дело, а также иностранные языки, «ибо для совершенства в своём искусстве морской офицер должен читать иностранные книги о мореплавании, каких книг на русском языке, кроме самого малого числа их, вовсе нет». Директор настоял также, чтобы в корпусе был геодезический класс:
– Кадеты должны уметь делать описи берегов, земель и лесов. Они должны уметь, если будет необходимо, снять и план.
Нравилось кадетам ходить на Кронштадтские верфи, где строили корабли. Сердце замирало, когда среди бочек со смолой, канатов и горы досок открывалась перед ними громада будущего корабля. Показывая и называя разные части судна, мастер кричал во всё горло: иначе ничего не услышишь – скрипели подвозившие груз телеги, стучали топоры, визжали пилы…
А вот и первый выход в открытое море на судне «Евстафий». Плыли от Кронштадта к Гогланду – по местам победных петровских боёв. Вахта – дежурство – досталась гардемарину Фёдору Ушакову самая трудная: с двух ночи до шести утра. А всё равно никогда до сих пор он не был таким счастливым. Он глубоко вдыхал сырой морской воздух, а казалось, что грудь наполняется чем-то волшебным, что навеки породнило его душу с морем.
…Быстро пролетели пять лет учения. И вот настал день, когда на плацу перед зданием кадетского корпуса выстроились его воспитанники под звуки оркестра и барабанную дробь. Самые достойные гардемарины за высокие успехи в учёбе выпускались во флот и получали первый офицерский чин – мичман. Поздравив молодых офицеров, Иван Логвинович Голенищев-Кутузов сказал:
– Господа, вы знаете, что ваши обязанности определены Морским уставом. Одна из них: «В бою, как солдаты, в ходу, как матросы».
– Ура! – гаркнул строй.
– Будьте же терпеливы и храбры! Блюдите устав, применяйте науки, служите государыне и Отечеству самоотверженно и безоплошно под сенью славного Андреевского стяга!
– Ура! – вновь прогремело в ответ.
Вечером в небольшом зале, где мягко потрескивали свечи, директор опять собрал своих воспитанников. На этот раз он был не столь торжествен и голос его звучал тише, но было теперь в нём нечто тёплое, отеческое.
– Сыны мои и други мои, – обратился он к ним, – те пять лет, что провели мы вместе в стенах кадетского корпуса, дают мне основание так вас называть. Великий Пётр звал своих сподвижников «птенцами гнезда Петрова». Скажу, вспоминая слова сии, что для нас, преподавателей, вы тоже наши птенцы – уже оперившиеся, крепкие, много познавшие. И разлетитесь вы кто куда по морям и океанам, неся днём и ночью верную службу. Держава наша – морская, а угрозы надвигаются и с запада, и с юга, и с севера.
Иван Логвинович помолчал, кашлянул, взглянул на всех испытующе:
– Двадцать лет отвоёвывал Пётр у шведов наше право ходить по Балтийскому морю… А разве Чёрное море не называлось когда-то Русским? Так отчего же нынче флоту нашему туда нет ходу? Турки считают Чёрное море своим. Доколе ж мы будем терпеть сию несправедливость? И честь вернуть наши прежние земли принадлежит вам, дети мои. А война с Турцией близка. Дай вам Бог смелости и удачи!
Капитан на разных кораблях
И верно – совсем немного времени прошло, как закончил Фёдор Ушаков кадетский корпус, а в октябре 1768 года турки объявили России войну. В ту пору Турция (или как её ещё называли – Оттоманская Порта) считалась сильным морским государством. У неё было много баз на Средиземном море. А Чёрное море она вообще считала полностью своим. Там, где в него с севера впадали реки Дунай, Днепр, Дон, турки поставили мощные крепости – Измаил, Очаков, Азов, чтобы не пропускать русские корабли. Крымский полуостров хотя и принадлежал татарам, но полностью подчинялся Турции и выполнял её волю.
На военном совете у Екатерины II было решено: отрезать Крым от Турции, преградить её войскам путь на Украину и начать с Портой морскую войну. Но как вести её, если у России не было на Чёрном море ни кораблей, ни баз?
Для начала подвижные отряды генерала П. А. Румянцева в марте 1769 года захватили земли, на которых раньше стояли срытые по условиям договора с турками города – Азов и Таганрог. Города эти имели удобные бухты. Теперь нужно было построить и доставить туда корабли.
Одновременно в Петербурге решили отправить в Средиземное море балтийскую эскадру военных кораблей из Кронштадта. Путь был долгим и нелёгким. Русским кораблям предстояло, минуя все прибрежные европейские страны, войти в Средиземное море и там сразиться с Портой. В июне 1769 года экспедиция под флагом адмирала Г. А. Спиридонова через Финский залив и Северное море начала своё движение.
В Средиземном море русская эскадра появилась в июне 1770 года. Первое страшное поражение турецкому флоту было нанесено в Хиосском проливе. Оставшаяся часть Оттоманской флотилии укрылась в Чесменской бухте. Спиридонов по этому поводу сказал:
– Легко предвидеть, что сие их убежище будет и гроб их.
Он разработал план уничтожения вражеских кораблей брандерами. Что же такое брандер? А вот что. Обыкновенные транспортные суда загружали «огненным грузом»: в трюмах – сера и селитра, бочки со смолой, мешки с порохом, палубы пропитывались скипидаром. Такой «плавучий гроб» нужно было направить к вражеским кораблям. От людей, которые вели брандер, требовалась отчаянная ловкость. В последний момент они должны были прыгнуть в лодку и поскорее отойти от того места, где взорвётся «плавучий гроб».
Атака на вражеский флот началась в сплошной темноте. Во втором часу ночи бомбардирский корабль «Гром» поджёг турецкий флагман и ещё два корабля. Гибельное дело для турок довершил один из брандеров, который прицепился к борту линейного корабля железными крючьями. Факел, кинутый на палубу