— Есть хочешь? — спросил я, присаживаясь рядом с Настей.
Она неуверенно кивнула, не отрывая взгляда от накрытого одеялом тела.
— А где папа? — тихо спросила она. — Он ушёл за лекалствами?
Что-то сжалось внутри. Её детский разум создавал защитную историю, вытесняя травматические воспоминания. Возможно, это и к лучшему — такую страшную правду ребёнку сразу не объяснишь.
— Он… — я запнулся, подбирая слова. — Давай сначала поешь, хорошо? Тебе нужны силы.
Настя послушно взяла протянутую вилку и начала есть. Я молча наблюдал, как она механически отправляет еду в рот, пережёвывает и глотает. В её движениях не было ни удовольствия, ни интереса — просто удовлетворение базовой потребности. И всё же это было хорошим знаком. Тело продолжало функционировать, несмотря на шок.
— Папа говолил, что сколо велнётся, — вдруг сказала она между глотками. — Ему нужно было плинести лекалства. Он всегда возлащается.
Я не стал её разубеждать. Пусть её разум цепляется за эту защитную ложь, пока она не будет готова принять правду. Или пока я не придумаю, как ей эту правду преподнести.
— Конечно, — сказал я нейтрально. — А пока о тебе позабочусь я.
Когда с ужином было покончено, я решил, что нужно перебраться в спальню. В гостиной, где лежало накрытое одеялом тело Степана, оставаться было нельзя. Для ребенка это было бы слишком тяжело, даже если она пока не осознавала случившегося.
— Пойдем в спальню, — мягко сказал я. — Там тебе будет удобнее.
Я нашел в шкафу чистое постельное белье и быстро застелил кровать. Помог Насте переодеться в найденную там же футболку — она доходила ей почти до колен.
— А что, если они велнутся? — спросила Настя, её глаза расширились от страха. — Те монстлы…
— Я буду рядом, — успокоил её. — И не позволю никому тебя обидеть. Даю слово.
Перед тем, как уложить Настю, я тщательно проверил квартиру, особенно окна и входную дверь. К дверной ручке я подвесил связку из нескольких жестяных банок на тонкой леске, найденной в кухонном ящике — если кто-то попытается открыть дверь, банки с грохотом упадут, предупредив нас об опасности.
— Ты ложись на кровати, — сказал я, помогая ей забраться под одеяло. — А я буду здесь, в кресле рядом.
— Токо не уходи, — прошептала она, крепче прижимая к себе одеяло. — Обещаешь?
— Обещаю, — кивнул я. — Я никуда не денусь.
Она немного расслабилась и закрыла глаза. Я же устроился в кресле напротив и погрузился в размышления, одновременно прислушиваясь к звукам с улицы. Отдалённые выстрелы, крики, периодические взрывы, треск пожирающего здания огня — город корчился в агонии. Где-то вдалеке раздался оглушительный грохот — похоже, обрушилось очередное здание. Под это звуковое сопровождение конца света я прокладывал в уме маршрут до Академической, перебирая в голове возможные пути.
Я уже начал засыпать в кресле, когда услышал шорох со стороны кровати. Открыв глаза, увидел Настю, стоящую рядом со своей подушкой в руках.
— Мозно с тобой? — прошептала она. — Мне стласно одной.
Я понял, что она не может уснуть одна после всего пережитого.
— Конечно можно, — ответил я и пересел на край кровати. — Ложись.
Она забралась обратно под одеяло и свернулась калачиком, прижавшись к моему боку. Её тёплое дыхание щекотало кожу, а маленькое сердце колотилось, как у пойманной птички.
— Спи, — я неловко погладил её по голове. — Утром решим, что делать дальше.
Она что-то пробормотала в ответ, но уже через пару секунд её дыхание стало ровным и глубоким. Выматывающие события дня и стресс сделали своё дело — организм требовал отдыха.
Я же продолжал лежать с открытыми глазами, глядя в потолок. Мысли крутились вокруг Виталины. Жива ли она? Где искать? И что, чёрт возьми, делать с Настей? Не могу же я таскать за собой ребёнка по этому аду. Но и бросить её… Нет, об этом даже думать не хотелось. Степан доверил мне её жизнь. Взял с меня обещание. А я, несмотря на всю свою новообретённую темноту, всё ещё придерживался старомодного принципа: данное слово нужно держать.
Тихое сопение Насти подействовало умиротворяюще, и я сам не заметил, как провалился в сон.
Я шёл по бесконечному коридору, стены которого тонули в полумраке. По обеим сторонам тянулись двери — сотни, тысячи одинаковых дверей без опознавательных знаков. Воздух был спёртым и затхлым, с отчётливым сладковатым привкусом гнили.
— Макар! — женский голос эхом разнёсся по коридору. — Помоги мне!
Вита звала на помощь из-за одной из этих дверей. Я бросился вперёд, распахивая их одну за одной, но за каждой скрывалась лишь темнота.
Наконец, я увидел знакомую комнату — мою университетскую аудиторию. Студенты сидели за партами, а профессор монотонно читала лекцию по древнегреческой литературе. Никто не обращал внимания на начинающийся апокалипсис. Никто не видел, как за окном мертвяки пожирают живых. Они просто… учились, словно ничего не происходило.
Дверь захлопнулась сама собой. Я открыл следующую.
Бетонный бункер с тусклым освещением. Люди в военной форме склонились над какими-то бумагами. В углу, в клетке, сидела тварь, больше не похожая на человека. Её кожа почернела и покрылась чешуёй, а из спины торчали костяные наросты. Красные глаза твари следили за каждым движением военных.
— Изменения идут невероятными темпами, — сказал один из них, изучая данные на бумагах. — Посмотрите на структуру ДНК. Три дня назад у этой особи еще не было костных наростов. Теперь они есть. А завтра, возможно, появится что-то еще.
Захлопнул и эту дверь. Следующая вела в тёмное помещение, где на полу в центре были нарисованы странные символы. А посреди них стоял он — Чума. Тёмный Лекарь из моей прошлой жизни, которого мы вынуждены были уничтожить.
— Ты идёшь по моим стопам, Макар, — ухмыльнулся он, протягивая руку, с которой стекала чёрная жижа. — Ты уже начал идти по этому пути. Осталось лишь принять свою суть. Свою силу. Свою судьбу.
Я отшатнулся и захлопнул дверь, прижавшись к ней спиной. Сердце бешено колотилось, а по спине струился холодный пот.
— Впечатляет, не правда ли? — голос возник из ниоткуда.
Я обернулся и увидел синекожего. Он стоял, опираясь на стену, и изучал меня с выражением, похожим на удовлетворение.
— Это просто сон, — процедил я.
— Или