Я обернулся и увидел, как Лиза вернулась в своё тело. Первое, что она сделала — резко согнулась пополам и блеванула прямо на потрескавшийся асфальт. Её выворачивало наизнанку так, словно организм пытался избавиться от самой памяти о пережитом. Тело сотрясала крупная дрожь, лицо приобрело землистый оттенок, а из покрасневших, полуприкрытых глаз стекали беспомощные слёзы.
— В следующий раз предупреждай, когда собираешься отпустить контроль, — процедил я, вытирая лезвие о штанину. — Еще секунда, и этот ублюдок откусил бы мне нос.
— Господи, какая же мерзость… — выдохнула она, не реагируя на мои слова и давясь собственной слюной, — это как надеть на себя костюм из гнилого мяса. Ужас, как противно.
Я молча протянул ей бутылку с маслом, наблюдая, как её плечи продолжают содрогаться от пережитого отвращения. Она схватила флягу трясущимися руками и сделала несколько жадных, судорожных глотков, часть жидкости пролилась по подбородку, смешиваясь с потом и слезами. Затем вытерла рот тыльной стороной ладони, оставляя грязный след на бледной коже.
— Прости, — наконец пробормотала она, — я… я просто не смогла больше. Это как тонуть в болоте из мертвечины, но при этом оставаться в сознании. Ощущать каждый кусок отваливающейся плоти, каждую извивающуюся личинку… бррр… какая же гадость!
Я смотрел на её измученное лицо и вспоминал, что знал о Кукловодах из прошлой жизни. Они делились на два типа: одни просто накидывали ментальный контроль, будто дёргали за ниточки из-за кулис, оставаясь в собственном теле. Другие же полностью погружались в сознание контролируемого объекта, буквально вселяясь в него. Лиза явно относилась ко вторым — более редким, но потенциально более мощным.
Помню, как один из наших, тихий парень по кличке Пивасик, месяц не мог есть мясо после своего первого полного погружения в мертвяка. Говорил, что чувствовал каждую клетку разлагающегося тела, каждый глоток воздуха через гниющие лёгкие, каждое движение червей в кишечнике. Его выворачивало наизнанку при одном воспоминании об этом опыте.
У таких Кукловодов первые несколько десятков сеансов всегда проходили мучительно — пока не вырабатывалась привычка, пока сознание не училось абстрагироваться от физических ощущений контролируемого объекта. Но со временем они становились настоящими мастерами маскировки, способными часами удерживать контроль и имитировать поведение контролируемых существ так, что даже опытный наблюдатель не заметил бы подмены.
Если Лиза сможет перебороть отвращение и продолжить тренировки, из неё выйдет чертовски полезный член команды. Надо будет помочь ей с этим. Но сейчас важнее сосредоточиться на текущей задаче — выбраться отсюда и добраться до Академки.
— Сможешь идти? — спросил я, протягивая Лизе руку.
Девушка кивнула и медленно поднялась на ноги. Её всё ещё шатало, лицо оставалось бледным, но в глазах уже появилась решимость. Настя, которая всё это время пряталась за перевёрнутым металлическим столом в углу курилки, наконец осмелилась выглянуть. Убедившись, что мертвяк больше не шевелится, она выскочила из укрытия и подбежала ко мне.
— Пора убираться отсюда, — я кивнул в сторону северных ворот, где виднелся массивный силуэт бронемашины. — «Торнадо» как раз то, что нам нужно.
Мы поспешили к воротам, стараясь двигаться как можно тише. СИМ «Торнадо» на шасси Урал-4320 выглядел внушительно даже на фоне разрухи апокалипсиса — шестиколёсная бронированная крепость на колёсах.
— Живее, — скомандовал я, дёргая тяжёлую дверь. — Забираемся и валим отсюда.
Подхватив Настю под мышки, я закинул её в высокий салон, словно пушинку. Затем протянул руку Лизе — она всё ещё держалась за голову, приходя в себя после «вселения». Помог ей забраться внутрь, а затем запрыгнул сам и прошёл в кабину водителя. Настя пристроилась рядом на пассажирском сиденье, а Лиза опустилась на скамью в задней части салона.
Не теряя ни секунды, я вставил ключ в замок зажигания и повернул. Мотор издал жалкий звук, кашлянул ещё раз и замолчал.
— Чёрт, — я ударил кулаком по рулю. — Только этого не хватало.
— Что такое? — Лиза напряжённо подалась вперёд.
— Похоже, топливная система завоздушена, — процедил я сквозь зубы, уже открывая дверь. — В баке явно есть солярка, но она не поступает в двигатель.
Выскочив наружу, я быстро откинул массивный капот. Под ним скрывался V-образный дизельный двигатель ЯМЗ-238 — восьмицилиндровый монстр, обычно надёжный как автомат Калашникова. Беглый осмотр подтвердил догадку: подводящие топливные шланги были сухими, а где-то в системе образовалась воздушная пробка.
— Ещё повоюем, — пробормотал я, доставая из кабины инструменты.
Я быстро нашёл топливный насос низкого давления и, отсоединив выходной шланг, начал вручную прокачивать систему специальным рычагом. Через несколько секунд из шланга потекла тёмная струйка дизельного топлива.
— Лиза, подай мне отвёртку из ящика с инструментами, — скомандовал я. — Нужно прочистить сетчатый фильтр.
Быстро очистив топливные фильтры и снова прокачав систему, я вернулся за руль. Выжал сцепление, перевёл рычаг коробки передач в нейтральное положение и повернул ключ, одновременно слегка нажимая на педаль газа. Стартер протяжно загудел, коленвал провернулся несколько раз, и двигатель наконец ожил с низким, уверенным рычанием.
— Есть! — я дал двигателю поработать несколько секунд на холостом ходу, прислушиваясь к его звуку. — Теперь главное не глушить.
«Торнадо» тяжело двинулся с места, его мощные колёса с лёгкостью преодолевали обломки и мусор, разбросанные по двору участка. За воротами нас ждала относительно пустынная улица, на которой виднелись лишь редкие силуэты мертвяков. Основная масса всё ещё была занята пожаром, устроенным нами на противоположной стороне.
— Куда теперь? — спросила Лиза, с опаской поглядывая на приближающиеся фигуры зомби.
— На Академку, — я вдавил педаль газа, и бронемашина резво понеслась по опустевшей улице. — Путь неблизкий, но на этой махине доберёмся быстрее, чем пешком.
Я вёл машину уверенно, лавируя между брошенными автомобилями и кучами мусора. Несколько раз мертвяки пытались броситься под колёса, но мощный бампер с лёгкостью отбрасывал их, превращая гниющие тела в фарш. Нам везло — дорога была относительно свободной, а те немногие препятствия, которые встречались на пути, легко объезжались.
Всё изменилось, когда мы свернули на Большой проспект. Впереди, до самого горизонта, всё было охвачено огнём. Пламя пожирало здания по обеим сторонам широкой улицы, раскалённый воздух дрожал над асфальтом, создавая миражи. Чёрные клубы дыма застилали небо, смешиваясь с пеплом, который сыпался, словно серый снег.