Я спрыгнул в окоп, освещаемый лишь немногочисленными лампами, которые висели внутри. Небо было заволочено плотными тучами, не пропускающими лунный свет. Ноги в кирзовых сапогах уткнулись во что-то мягкое и податливое. Оказаться на ногах мне не удалось, и это позволило мне выжить. Я припал на колено, и тут же над головой свистнула пуля, вскользь зацепив сталь каски, оцарапав верхний слой. Будь я сейчас выше, пуля легко могла ударить меня в живот, и далеко не факт, что сталь выдержала бы попадание из мексиканской винтовки.
Указательный палец рефлекторно сжался на спусковом автоматном крючке. Стоявший передо мной стрелок судорожно старался передёрнуть затвор собственной винтовки, тогда как целая автоматная очередь ударила в его ногу, перебивая кость и разрывая артерии. Мужчина заорал что-то нечленораздельное, наверняка нечто матерное на собственном языке, но всего один выстрел довершил его жизнь, а внутреннее содержимое коробки разлетелось кровавыми брызгами по окопу.
Штурмовать окопы было страшно. Адреналин частично гасил инстинкт самосохранения, но по земляным туннелям окопов я пробирался опасливо. В ночи было сложно понять, кто перед тобой, и только по ярко-красным повязкам на предплечьях можно было осознать, что передо мной находится не южанин, а свой брат по оружию. Правда, в ночной темноте даже такое решение не было полноценным спасением. Приходилось тратить хотя бы по десятой доли секунды для того, чтобы различить стоящего передо мной человека. Эти мгновения были жизненно важны, ведь за этот момент противник легко мог выстрелить, а на такой сверхблизкой дистанции любой выстрел был смертельно опасен. Очень сомнительно, что даже защита моих добровольцев смогла бы сдержать попадание.
Яростный штурм превратился для меня в нечто наподобие серии из кровавых кадров. Прежде у меня не было подобного опыта, а потому я наверняка совершил множество ошибок, но продвижение чувствовалось. Поворот за поворотом, выстрел за выстрелом — всё это постепенно приближало нас к крупному прорыву. Часто встречались закрытые блиндажи, в которых ночевали бойцы, но заходить в них приходилось по принципу «сначала граната, а потом сам». Пусть блиндажи не были бетонными, а потому большого количества рикошетов нельзя было ожидать, но даже так гранаты убирали практически всё сопротивление. Когда внутрь уже проникали добровольцы, оставалось сделать всего несколько контрольных выстрелов, чтобы окончательно добить мексиканцев.
Бой закончился очень неожиданно. В один момент стрекот автоматов и редкие винтовочные хлопки просто прекратились. Уши к тому моменту забило от многочисленных выстрелов, а потому я долго стоял, стараясь мизинцем прочистить уши. Вся развитая линия окопов была просто завалена многочисленными трупами. Большая их часть была уничтожена, а остальные просто умирали от многочисленных ранений. Никто не собирался тратить на них медикаменты. Конечно, среди нашего отряда были бойцы, которые могли оказать первую медицинскую помощь, но обеспечение нужно было нам самим.
— Князь, живой?
В окопах меня нашёл Семён. На его губах мелькнула едва ли не маньяческая улыбка, тогда как сам казак старательно оттирал свою шашку о поднятый с одного из трупов платок. В отличие от меня, телохранитель оставался бодрым и будто заряженным энергией. Я же опирался спиной о земляную стену окопа, стараясь прийти в себя. Мне казалось, что меня просто выжали как половую тряпку, и энергии не оставалось даже капли. Всё то время, пока шёл ожесточённый штурм, я вовсе не ощущал усталости. Ноги сами несли меня вперёд, руки не требовали вмешательства мозга, стреляя и перезаряжая автомат, но теперь я был готов уснуть прямо на месте. Всё же солдатом меня можно было назвать лишь с большой натяжкой, и к подобного рода нагрузкам я просто не привык.
— А ты думал от меня отделаться? — я натянуто ухмыльнулся, проверяя магазины к автомату, которые практически полностью опустели, несмотря на то что взят был с собой двойной боекомплект, но противников было настолько много, что патроны кончались просто со страшной скоростью, — Живее всех живых.
— Но знатно тебя побило, княже, — Семён указал взглядом на мою грудь.
Опасности рядом не было, и я снял свою кирасу, пользуясь помощью своего телохранителя, после чего подставил под свет чудом уцелевшей керосиновой лампы, висящей внутри траншеи. Оказалось, что в пылу схватки я умудрился получить несколько попаданий. Отметины были чёткими, но пластины выдержали, пусть в паре мест попаданий прогнулись вовнутрь. Боли от отбитых рёбер ещё не ощущалось, но вот восхищение тронуло мозг. Получилось, что настоящее боевое крещение моя стальная кираса прошла более чем успешно, и живой я был тому примером.
— Сколько наших погибло? — задался я интересовавшим меня вопросом, сев на землю и положив рядом ставший неожиданно тяжёлым нагрудник и каску, — Голова вообще не соображает, так что напрямую лучше отвечай. Я сейчас неспособен на хоть какой-то анализ.
— Трое погибших, — ответил казак, опечалённо снявший с головы каску и прижавший её к груди, — семеро раненых. Противник понёс кратно большие потери, но тебе наверняка будет куда важнее увидеть кое-что другое.
— Не темни, Семён. Я тут чуть под пулями не помер, а ты тут загадками говоришь.
— Ладно-ладно, княже. Мы тут пленника интересного захватили. Поручик тебя зовёт перед тем, как начать допрос. Вот только ни разу он не мексиканец. Больше на немца смахивает.
Вместе с Семёном мы быстрыми шагами двинулись по земляным коридорам. Идти пришлось недолго, благо нужный нам блиндаж находился всего в нескольких поворотах от моего бывшего расположения.
Поручик сидел на перевёрнутом ящике из-под патронов, медленно протирая от нагара части своего автомата. Голова Срединного была перемотана несколькими слоями бинта, но сам офицер не обращал внимания на своё ранение. Похоже, результаты боя его более чем радовали, отчего на устах поручика мелькала улыбка.
Перед Срединным, на коленях, с перекошенным от боли лицом, сидел офицер. В иностранных званиях я разбирался достаточно плохо, но из тех разговоров бойцов вне блиндажа понял, что человек этот носит звание, сравнимое с родным майором. Золотые нашивки на его плечах были оборваны, мундир разорван в нескольких местах, а из рассечённой брови сочилась тонкая струйка крови, постепенно сворачивающаяся в тонкий багровый слой.
— О, князь, вы пришли, — на меня посмотрел поручик и быстрыми движениями вернул детали обратно в оружие, — Хорошими машинками вы нас обеспечили, да и нагрудники достойные. Пару раз меня чуть не зацепили, а панцирь-то выдержал. Сегодня же напишу свои выводы о вашем оружии и отправлю гонца в Новоархангельск.
— Спасибо, — я благодарно