— Присмотритесь, князь. Своих узнавать должен.
Сначала я не понял, к чему ведёт офицер, но всё же решил посмотреть на пленного. Его лицо и шею отметило несколькими шрамами. На мгновение я задумался и понял, что этот мужчина определённо происходил из среды немецких офицеров. Именно среди офицеров-аристократов этого региона была распространена мысль о проведении дуэлей на шпагах. Вот только защита во время проведения этих дуэлей была признаком малодушия и бесчестия.
— Прусак?
— Именно, — кивнул поручик, отставляя автомат в сторону и вытаскивая из кобуры личный револьвер, — Князь, желаете сами провести дознание или решите всё сами?
— Доверю эту сложную задачу вам.
— Не хотите марать руки? — Срединный пожал плечами и взвёл курок револьвера, — Ваше право. Человек вы не военный, хотя вы показали себя в бою отлично. Мне уже доложили, что лично смогли уничтожить нескольких врагов огнём своего автомата.
Офицер поднялся со своего места и присел на корточки перед стоящим на коленях офицером. Прусак смотрел на него волком, едва ли не скалился, явно намереваясь выкинуть какую-то подлянку. Впрочем, в блиндаже уже сейчас было четыре человека, и подумай пленник совершить какую-то глупость, с пяти направлений его бы превратили в дуршлаг с множеством дырок.
— Какое у вас имя? — спросил на немного подпорченном немецком поручик, после чего пояснил мне, поймав удивлённый взгляд, — Мой отец из эстонских баронов, немец по рождению, так что и я язык сей знаю хорошо, благо учили порядочно.
Пленник молчал, сжав челюсти. Правда, молчание его было недолгим. Один из добровольцев, вооружившийся трофейной винтовкой, обрушил удар между лопаток пленника. Тот крякнул, на его лице появилась гримаса боли, он выпрямился и заговорил сквозь плотно сжатые зубы.
— Я говорю по-русски, — с сильным акцентом заговорил прусак, корчась от боли, — Меня зовут Эрих-Карл фон Штайрмарк. Родился 12 сентября шестьдесят седьмого года. Первая королевская армия, пятый восточный гренадёрский полк. Звание оберст.
— Ну и какого чёрта ты решил сюда прибыть, Эрих-Карл⁈ — Срединный вытащил из кисета тонкий белый столбик сигареты, сунул её меж зубов и подпалил кончик при помощи зажжённой спички, — Вроде здесь армия Мексиканской Империи воюет, так что прусским офицерам здесь дела быть не должно, а стало быть, ты, друг мой, здесь находишься незаконно и отныне считаешься пленником без всяких особенных условий.
— Я здесь как военный советник в рамках договора Пруссии и Мексики.
Не успел поручик набрать воздух в лёгкие, как в блиндаж ворвался один из добровольцев. Погоны он не носил, зато принёс приличную стопку документов, перетянутых бечёвкой в несколько слоёв. Вскидывать руку в воинском приветствии он не стал, зато бухнул на ящики из-под боеприпасов всю стопку.
— Обнаружили документы, — принялся докладывать доброволец, заточенным кинжалом разрезая бечёвку, переплетающую плотную стопку, — Разрешите доложить?
— Рассказывай.
Часть документов попытались уничтожить, но даже так мы нашли многочисленную документацию. Часть представляет из себя карты с легендами на немецком языке. Другая часть документов оказалась тронута огнём, но в остальном в достойном качестве. Прочитать не успели, но там наверняка найдётся что-то ценное.
— Молодец, боец. Можешь быть свободен. Я проверю документы, — Срединный жестом отпустил своего бойца, после чего обратился обратно ко мне, — У вас, князь, теперь есть с чем вернуться обратно в Москву. — Перехватив мой удивлённый взгляд, он жестом поднятой ладони остановил меня, — При всём уважении, вы человек не военный, а мне за вашу смерть придётся отдуваться. Машинку вы собрали справную, и бьюсь об заклад, что мыслей интересных в вашей голове будет достаточно. Вернётесь с моим отчётом, пленным и целой упаковкой важных для фронта документов. Умелых стрелять и воевать здесь достаточно, а вот конструкторов в стране не хватает. Каждый пригождается в своём месте.
Глава 8
Конфликт в Америке продлился не дольше полугода. Первый запал мексиканцев закончился ровно в тот момент, когда войска мексиканцев наполнились добровольцами и снаряжением из Российской Империи. К тому же ситуация обострилась тем, что к западному побережью Мексики направилась военно-морская эскадра из Владивостока и Новоархангельска. Флотилия та мощная, оснащённая самыми дальнобойными орудиями со всего флота государства. К восточному же побережью Мексиканской Империи подошла совместная эскадра Великобритании и доминиона Тринадцати Колоний. Такой морской блокады со всех сторон, плюс угрозы со стороны Техаса и ожесточённого сопротивления индейцев, привело к тому, что начались сложные переговоры с участием европейских государств.
Мне же, вместе с Семёном, пришлось покинуть расположение добровольцев и начать возвращение в Россию. Назвать его простым у меня язык не поворачивался, тем более что впервые мне приходилось выступать в качестве конвоира в целом, а особенно на столь далёкое расстояние. В целом у меня был очень велик соблазн передать пленного немца кому-то из опричников, благо выйти на их след было не столь сложно, но я понимал всю выигрышность моей ситуации. Не просто так Срединный именно мне позволил привезти столь ценную находку. К тому же сами документы также оставались крайне ценным экземпляром и точно потребовались бы разведке.
В Москве я был вновь через месяц. За последнее время я крайне сильно вымотался. Мало того, что приходилось тратить много времени в постоянных разъездах, так и проведённое на фронте время определённо не походило мне на пользу. К концу этого бесконечно долгого путешествия я ощущал себя как выжатый лимон.
Кабинет генерал-лейтенанта Яковлева в штабе Московского военного округа был умышленно аскетичным. Голые стены, выкрашенные в цвет хаки, старый, потёртый дубовый стол с картами, побитое временем офицерское кресло и жёсткое кресло для посетителей. Запах ружейного пороха и табака въелся во все уголки помещения настолько сильно, что даже через открытое окно, в которое врывался холодный ветер, запах нисколько не выветривался.
Я стоял у окна, выпивая из фарфоровой чашки свежий заваренный чай, наблюдая за тем, как строевым маршем по плацу проходят гвардейские отряды. Ужасно хотелось спать, но сделать этого было никак нельзя. Сам пленный сидел в гостевом кресле. За последнее время лицо его уже было изрядно помято многочисленными ударами дознавателей, успевших довольно плотно «посотрудничать» с пленником. Оприходовали его сильно, со знанием дела, но не настолько, чтобы немец потерял возможность говорить.
На столе стояла та самая папка с документами, взятая у роты мексиканцев во время штурма их опорного пункта. Часть документов уже сейчас была распакована, некоторые карты успели изъять,