О том, кто же я такой, вопросы я слышал уже раз этак в десятый, и не менялась даже интонация, хотя прошло не больше полутора часов.
По лицу следователя можно было увидеть, что он с большим удовольствием бы сейчас отправил меня в каземат, но то упорство, с которым я отстаивал свою принадлежность к княжескому роду, явно заставляло его задуматься. Вот и выходило так, что оба мы теперь напоминали толстолобых баранов, бодающихся и не уступающих друг другу. Однако в моём случае не было вообще никаких доказательств, тогда как полицейский имел на руках все документы, подтверждающие наличие власти.
— Ага, именно князь. Отправьте весточку опричникам. Они вам быстро объяснят, кто я такой и почему оказался в таком виде.
— Зачем мне важных людей беспокоить? Никаких подтверждений у тебя нет, документов нет, а всех людей на корабле перестреляли. Я вот на тебя дело повешу за убийство полицейского — и дела с концом. Суд у нас на расправу очень скор.
— Опричники-то сдерут, но если до Его Императорского Высочества дойдёт весть о том, что оружейник Ермаков находится в отделении полиции, а некий полицейский не собирается его отпускать, то тогда подземелья Опричнины покажутся тебе райским курортом Краснодарского края.
— Чего? — по лицу было видно, что полицейский опешил, а затем принялся багроветь. — Ты мне ещё угрожать вздумал⁈
Мужчина хотел было схватиться за лежащую перед ним деревянную дубинку, как тут единственная дверь открылась. Внутрь помещения вошёл растерянный полицейский младших чинов, а за ним — высокий мужчина с точёным, словно из камня, лицом и кожаной прямоугольной сумкой на поясе. Ощущалось, что полицейский этого мужчину откровенно побаивался, заметно пригибаясь и старательно вжимая голову в плечи.
— Ваша светлость, к вам человек. Говорит, что срочно, — молодой полицейский перевёл взгляд на дознававшего меня офицера. — Господин полицейский, прошу вас быстрее освободить князя.
Я выдохнул, понимая, что ожидаемая помощь наконец прибыла. Опричник прибыл неизвестно когда и откуда, но очень вовремя. Он выглядел более чем серьёзно, и было понятно, что обычные полицейские не станут перечить внутреннему разведчику. Для власть имущих в этом не было ничего хорошего, тогда как для меня это было настоящее спасение. Хотелось как можно быстрее свалить, освободиться от успевших уже надоесть наручников, но офицер будто специально копошился, дёргая связку ключей на широком кольце.
— Отбудете со мной, ваша светлость, — беспрекословно заявил опричник, положив передо мной мой паспорт.
Мне не сразу стало понятно, что это был совсем другой паспорт. Изначальный его вариант был очень давно утерян в резком нападении. Даже фотография была один в один схожей с оригинальной. Пожалуй, единственное, что вообще сильно отличало один документ от другого, так это отсутствие пятен ржавчины вокруг скрепок, соединявших листы между собой.
— Я могу возразить, офицер?
Мою ухмылку офицер внутренней разведки пропустил стороной, после чего мы двинулись из полицейского участка. На выходе очень грустный и явно осаженный полицейский положил мне комплект весьма недурственной одежды. Конечно, княжескому положению подобная одежка не подходила от слова «совсем», но остатки привычек среднего класса я не утратил, отчего натянул полученную одежду и наконец вышел из успевшего осточертеть участка.
Опричник сразу же сел в машину, запаркованную подле выхода. При этом он сохранял титаническое молчание. Не сказать, чтобы я сильно наседал на разведчика — успел наговориться с полицейским.
Не минуло и получаса, как мы оказались в новом здании, принадлежавшем другому силовому аппарату Империи — Опричнине. Там меня привели в просторный кабинет. Внутри меня ожидали не самые простые люди. Это был обрадованный казак Семён и неизвестный мне мужчина. Он был невысок, но очень широк в кости. Нет, это не отговорка людей с лишним весом, а вполне себе ощутимая действительность. Мужик был практически квадратным, а череп его напоминал скорее бильярдный шар, очень и очень хорошо начищенный усердным рабочим. При этом никаких указаний на его должность не было ни в форме, ни в глазах. Только по хмурому лицу и телу, не знавшему лишнего движения, можно было понять, что спутником моего телохранителя был офицер.
— Живой, княже!
Семён без притворства обрадованно поднялся со своего места и расставил руки в стороны, желая заключить меня в объятия. Правда, он вовремя догадался остановиться, вспомнив о различиях в статусе, а потому просто крепко стиснул ладонь в своих руках.
— А ты думал от меня отделаться? — я улыбнулся в ответ и похлопал казака по плечу. — Думал, что не увижу тебя больше. Как отбиться смог?
— Чудом, княже. Господь беду отвёл — никак иначе. Когда вас пленили, то они напор свой ослабили и в лес отступили. Нескольких людей оставили на поле боя, но и многие гражданские на поезде погибли. Слуги ваши догадались в вагоне забаррикадироваться, так что врагу ничего не досталось. Они чертежи сберегли и другую техническую документацию смогли сохранить, так что не печальтесь.
— Семён, раз вы наконец удостоверились, что князь ваш жив, то выйдите из кабинета. Мне надобно с ним лично поговорить, — поднялся сидящий рядом квадратный мужик.
Казак отвесил мне невысокий поклон, и пришлось сесть напротив незнакомца за единственным столом. Помещение точно не подходило для допросов, но что-то внутри подсказывало, что простой беседой ограничиться не получится.
Особист, сидевший напротив меня, определённо не любил торопиться. Он пришёл вместе с бумагами, которые неторопливо разбирал, изредка что-то пером помечая на них. Его спокойствие можно было назвать оскорбительным.
Тишина затянулась. Из-за усталости каждая секунда ожидания отдавалась назойливым гулом в висках. Я понимал, что этот разведчик не из тех, которые будут кричать или угрожать — его оружием было змеиное терпение. Когда офицер оторвал от бумаг взгляд, то в них не было ни злобы, ни беспокойства, ни любопытства, лишь ровная и неуклонная готовность выполнить возложенную на его плечи задачу.
Мужик толкнул ко мне кожаную папку с моей фамилией, именем и отчеством. Папка с досье была не особенно