Перед постом мы расположились на небольшой отдых. Хотелось перевести силы перед финальным рывком перед покиданием границ губернии, которую сейчас чуть ли не носом рыскали «государевы псы». Пока что нам удавалось перемещаться достаточно спокойно и скрытно, чтобы не попадаться на их взор, но сейчас придётся встретиться с ними так или иначе.
Разводить костёр мы не спешили, опасаясь обнаружения, отчего сидели смирно, дожидаясь, пока один из близнецов не вернётся с разведки. Сомнительно, что у него был боевой опыт, но понаблюдать за полицейским постом, сотрудников которого разъедает скука — дело не столь сложное и не требующее особенных навыков.
Вернулся он меньше чем через час, и когда я заприметил его на подходе, то сначала подумал, что к лагерю идёт никто иной, как настоящий снежный человек — настолько был покрыт снегом этот здоровяк. Даже длинная курчавая борода от снега превратилась в сплошную бурую льдину. Много слов он не сказал, лишь приказав подниматься и спокойно идти по дороге, особенно никого не опасаясь.
Примерно в версте от поста нас ждали запряжённые парой коней сани с сидящим на козлах мужиком, который спокойно, постепенно покрываясь слоем снега, курил трубку. Это был Яшка Птицелов — ещё один из сети помощников, созданной синдикалистами по всей губернии. Его узкие глаза издали уже блестели хитрецой, а когда мы подошли близко, чтобы можно было осмотреть людей в метели, то сразу было понятно, что лисиной хитрости ему было не занимать.
— Значится, вот ещё парочка моих мешков с мукой? — извозчик хитро прищурился и ощерился.
— Чего? — с угрожающей интонацией спросил Семён, многозначительно засовывая ладонь в карман шинели.
— Не кипятись, казачок, — Яшка затряс ладонями. — Ничего сверх меры — простая скрытность. Обоз с мукой идёт к утру на ту сторону. Возчики — это наши товарищи. Вас в мешки засунем, а поверх кули положим.
— А если что-то не так пойдёт? — я усомнился и почесал успевшую растрепаться бороду. — Нас же прямо там и примут. Тогда и нас в тюрьму, и тебя упрячут в казематы.
Яшка согласно кивнул, после чего задумчиво посмотрел куда-то сквозь меня. Раздумывал он несколько секунд, после чего ткнул в сторону Семёна: — Казачок, а ты как с ружьём ладишь?
— Ты серьёзно? — Семён нахмурился и всё же сунул ладонь в карман, и послышался хруст взводимого револьвера. — Сам-то понимаешь, что вообще мелишь?
— Тогда держи. Пусть лучше у тебя будет, а я револьвером обойдусь.
Мужчина расстегнул полушубок и вытянул из пришитой внутри петли обрез курковой горизонтальной двустволки. Оружие было сделано правильно и даже профессионально: стволы обрезаны под правильным углом, приклад укорочен, сделана хоть сколько-то ухватистая рукоять, а деревянные детали обработаны лаком. Семён быстро перенял оружие, в одно движение переломил обрез и вынул изнутри два патрона.
— Ты на перепёлку мне предлагаешь охотиться? — скептически спросил казак, возвращая латунные столбики обратно в стволы. — Мелкая дробь — с такой только птицу бить.
— Нормально. Если руки из прямого места, то с пары метров и этого тебе хватит. Дробь даже из обреза на таком расстоянии не разлетается, так что единым кулаком ворога ударит. Так что прячь его под шинель давай и будем вопросы решать. — Яшка ссыпал горсть патронов казаку в протянутую ладонь и сразу же продолжил говорить: — Давай сделаем так, казачок: будешь моим пьяным братом. — Извозчик поднял одеяло на козлах и передал моему телохранителю бутылку из толстого стекла, с мутной жидкостью внутри. — Рот прополощи и можешь глотнуть немного для согрева. Не боись — сивуха нормальная. — Дождавшись, пока Семён прополощет рот самогоном, Яшка хлопнул в ладони и показал нам на сани: — Давайте загружаться. Ждать нам не с руки.
Мы запрыгнули в сани, разместившись на подложке из соломы. Сверху на меня положили несколько холщовых мешков с весьма увесистым содержимым. Наверху было несколько десятков или даже сотен килограммов. Благо, вес был распределён по всему телу, и можно было лежать с относительным комфортом.
Рассвет застал нас у последнего поворота перед мостом. В щели можно было увидеть первые лучи. Я лежал, стараясь не двигаться, да и больших возможностей к этому не было. Всё же, давило на меня очень и очень прилично, и только с большим трудом можно было двинуть конечностями. Тело ныло от неудобной позы, но больше всего пугала неизвестность. Раньше я мог хоть сколько-то участвовать в собственной судьбе, а теперь приходилось полностью полагаться на других людей. Единственное, что мне было позволено, так это слышать скрип тяжёлых полозьев, ругань возчиков и отдалённый лай собак.
Обоз остановился неожиданно. Раздались тяжёлые шаги, отдающиеся скрипом снежного покрытия на земле — это полицейский обходил сани, тыкая шомполом в мешки. Ходил он долго, проверяя каждый мешок сверху, но, видимо, не собирался напрягаться для того, чтобы доставать мешки снизу.
— Что везёшь? — раздался приглушённый мешками грубый голос.
— Муку в уезд, ваше благородие! — голос Яшки был слащаво-угодливым. — С просроченной печатью, но исправник наш разрешил…
Шомпол нашёл щель и ударил в мешок всего в сантиметре от моего глаза, ткнувшись в стандартный мешок.
— А это что? — шаги приблизились к саням, где сидел Семён, обнявший бутыль.
— Брат мой двоюродный, ваше благородие… — голос Яшки дрогнул и стал жалостливым настолько, что его захотелось заткнуть. — С похмелья он — сильно перебрал вчера. На водовозке сегодня ночевал.
Раздался звук оплеухи. Семён сначала заскрежетал зубами, после чего застонал специально громко, немного расплескав из бутылки ещё одну сивуху, из-за чего резкий запах домашнего самогона разлился по воздуху. После этого послышалась грубая ругань полицейского, шаги которого отдалились, и послышался скрип тяжёлого шлагбаума.
— Чтобы к вечеру был в участке! — рявкнул жандарм. — А то в холодную упрячу самолично!
Шлагбаум скрипнул, кони фыркнули, и сани дёрнулись вперёд. Князь почувствовал, как они въезжают на мост — под полозьями запел намёрзший лёд. Только через версту, когда последний пост остался позади, Яшка вместе с телохранителем принялись разгружать мешки. Я вывалился в снег, отряхиваясь от зерновой трухи.
— Проехали, князь, — просто сказал Яшка-птицелов, доставая из-под мешков два наших ружья и забирая собственный обрез из рук