26.
Дмитрий Холодов всю свою жизнь коммьютит в Москву, сначала в институт, пятнадцать минут пешком до платформы Весенняя, пятьдесят минут до платформы Москворечье, там минут 15 на автобусе до нужного корпуса МИФИ. Потом он ездит на работу в «МК». Пятнадцать минут пешком до Весенней, потом до Царицыно 40 минут, и дальше на метро через центр полчаса с пересадкой до «Баррикадной», или до Текстильщиков час на электричке, а дальше на метро без пересадки минут 20, или, если не спешит, то час десять до «Курской» и там по кольцу минут 25 и пешком до редакции. И командировки в горячие, полугорячие точки.
Реальность постсоветских электричек не является для Холодова сложностью, он видел настоящие войны. С работы и из командировок он возвращается в Климовск, в квартиру, где живет вместе с родителями, бабушкой и котом. Он пропутешествует на электричках всю жизнь. После гибели Холодова его родители будут регулярно добираться на суды над подозреваемыми в его убийстве в Москву. Иногда на электричках, но часто «МК» будет присылать за ними машину. Отец Холодова Юрий Викторович после взрыва в редакции перенесет инфаркт, а потом умрет через несколько лет этого послесыновьего существования. Предполагаемых виновных в гибели Дмитрия Холодова окончательно оправдают в 2002 году.
27.
Климовск поделен железной дорогой на две части, названные по своим станциям. Весенняя идет первой после Москвы от железки налево, Гривно – следующая станция, следующий кусок города – от железки налево. Наша с Холодовым Весенняя – пространство инженеров, застроенное рядом с заводами в шестидесятые-семидесятые на высушенных болотах, посвежее, понедавнее, относительно интеллигентное и безопасное место даже в девяностые. Гривно – другой Климовск, старее, приземистей, гнилее, опаснее, мускульней, давнее место жизни рабочих или их потомков. С Гривно Климовск начался. Иллюстрации к этой книге рисует Вера – художница, создавшая обложки для многих современных подростковых и детских книг. Вера выросла на Гривно.
Следующая станция после Гривно – Львовская. Это Курская железная дорога идет на юг и должна была дойти до Крыма. Мы познакомились с Верой уже в Москве в 2021 году. Она на несколько лет старше меня, и мы никогда не пересекались в Климовске, хотя учились в одной и той же художке на Весенней, которая располагается на первом этаже девятиэтажки сразу за четвертой школой, или, как ее сейчас зовут, гимназией. По ту сторону школьного двора от старого дома Холодовых. Мы с Верой лежали в одной и той же детской больнице на Гривно, в древних одноэтажных корпусах у леса.
Вера застала самое страшное время в своей части Климовска уже взрослым ребенком. Она хорошо училась, но при этом тусовалась с компанией, где пили и курили траву [10], в том числе она. Однажды в клубе Вера увидела себя под кайфом в огромном зеркале. Собственная покореженная копия так напугала ее, что с тех пор Вера отказалась от веществ, меняющих сознание. После на одной из вечеринок она сказала, что не будет курить траву, и заперлась в ванной, друзья стучались к ней, не могли поверить, что она не шутит. Дальше Вера поступила учиться в Москву и уехала из Климовска до того, как на Гривно появился героин. Почти вся ее компания теперь лежит на Сергеевском кладбище. Пятеро погибли от наркотиков, остальные спились или убиты в драках.
Весенняя – платформа, переход сделан прямо по шпалам, несколько лет назад там установили светофор. Гривно – станция, не какая-то там платформа, там четыре набора рельс, и с одной стороны на другую можно перейти по мосту, на который надо долго взбираться. Многие в старое время прыгали прямо с платформы на пути и перебегали на ту сторону по рельсам. Однажды в девяностых Вера купила туфли и, как было принято, спрыгнула с платформы, чтобы перейти железку. Обувь оказалась так себе по качеству, и каблук тут же отлетел. Вера сдала туфли, получила взамен деньги и потратила их снова. Потом намеренно повторяла этот прием дважды. Покупала туфли, носила их несколько дней, прыгала с платформы и вырученную сумму тратила на что-то другое, например еду.
В нулевые мать Веры работала в учреждении у станции Гривно, и ей нужно было часто переносить документы в учреждение на другую сторону. Однажды мать Веры пересекала пути в очередной раз. Она переждала поезд, но из-за его шума не услышала электричку на соседних путях, и та сбила ее насмерть. После этого происшествия РЖД огородило платформу, чтобы пассажиры переходили только по мосту.
Искусство Веры сильно отличается от ее рисунков для книг. Иллюстрации полноцветные, понятные, четкие, эмоциональные, информирующие о боли, страхе или радости. Живописные картины Веры накачаны полупрозрачной Климовской хтонью глухих, безгранично перетекающих друга в друга цветов. Плотный воздух сложной, неясной постсоветской жизни, полной насилия, сожаления и жалости, – один из главных акторов ее работ, он искажает героев и предметы, придает им другую форму и функцию, показывает их настоящую бытность. Вера дарит мне светло-изумрудную картину, где семеро старух в белых, словно те аргентинские женщины, платках выходят на меня из мутного, полупрозрачного леса. Моя мама спрашивает: она чего, молодых рисовать не умеет? Еще как умеет, я-то знаю, что эти старухи идут нам на помощь.
28.
Я появляюсь в Климовском историко-краеведческом музее на третий день нового, 2024 года. На улице минус двадцать шесть. Сотрудницы удивляются, что до них кто-то добрался. Называют меня героиней. Я не говорю, что доехала на такси от МЖК. Пешком надо было бы топать 20 минут по морозу через МЖК, Заводскую, Детский парк, по проспекту 50-летия Октября, через улицу Холодова, площадь 50-летия Октября, мимо четвертой гимназии, нашей с Верой художественной школы, через одноколейку, мимо больницы, на задворках которой есть улица, которую изначально хотели назвать Холодова.
Говорю, зачем я здесь. Сотрудницы этому не удивляются, говорят, «моя художница» уже приходила. Я стягиваю две шапки, куртку, ватник в цветочек. Хожу по следам Веры, не могла тогда с ней