Мама пересылает мне мем-картинку в ватсапе, на которой яркозубый Байден в зимней куртке бьет кувалдой по трубам, с подписями «Подольск. 2024» и «Так вот кто во всем виноват». Я гляжу мемы, комменты «ВКонтакте», новости и удивляюсь, что из-за этой катастрофки на фоне катастрофы люди наконец-то очухиваются. Материалы в медиа продолжают выходить. Арестовывают троих климовских управляющих мужчин. Из них всех мне становится жаль сильнее всего начальника частной котельной, который давно предупреждал, что котельная на территории КСПЗ неисправна, но его не слушали.
Внезапно Климовск, забытый богом и властями, давно забывший, что такое хорошая медицина, чистые улицы, частые электрички, привлекательный для государства только оружием и патронами, для ищущих работу – только своими малооплачиваемыми вакансиями в «Глобусе» и «Вайлдберриз», вдруг сделался точкой общефедеральной боли.
Про происходящее в соседней стране и на границе с ней нельзя выть и злиться, но можно выть и злиться про коммунальный коллапс.
Мои астраханские друзья говорят: «Твой Климовск обогнал даже нас», Астрахань – обычно столица ЖКХ-апокалипсисов.
Родной тихий город со смешным для многих именем попадает в расследования. Читаю про неоднократный передел КСПЗ в постсоветское время. Так много, оказывается, происходило и происходит за заводской проходной, кроме производства в цехах, изобретательства в КБ и жизни котельной. Фамилии толклись в моем детском сером воздухе, а теперь они всплывают в объяснениях, как вся эта история из девяностых привела к замерзающей в январе 2024 года Весенней. Интересно, захотел бы или нет написать о родной территории Холодов. Как бы он изменился за эти годы, к чему бы пришел и что бы писал не только о происшедшей катастрофке, но и о происходящей катастрофе.
Натыкаюсь на видео, где на Заводской улице во дворе и в темноте огненными цветами тихо и точечно полыхают провода, натянутые между фонарями. Как заколдованная гляжу: если не фокусироваться, то можно подумать, что этот какой-то модный уютный зимний фестиваль в Подмосковье с фонариками. Все затухает. Батареи снова греют. Ламинат в дедушкиной квартире гниет. Жителям Весенней обещают частично компенсировать ремонты и разрешают не платить коммуналку за январь.
Дима и Война. Часть 6
Дима пишет про армию Проржавевшей не только плохое. Он видит в ней и хорошее, смотрит на нее своими смелыми и добрыми мушкетерско-красноармейскими глазами. Рассказывает о том, что ему кажется в ней правильным, удивительным и сильным. Иногда просто нормальным и жизненным. Он подробно объясняет перемены, дает советы забранным в солдаты. Дима – главный советчик тех, кто связывается с армией хоть на время. Армия поженена с насилием, Дима хочет понять, как избежать его. И попадает в спаянный железный круг. Война усмехается.
Дима пытается разобраться, что теперь будет солдатам, которые отказываются стрелять в толпу демонстрантов. В новой Проржавевшей их хотя бы не арестуют сразу. Он рассказывает о том, что военные теперь не приветствуют памятники Ленина, но по-прежнему называют друг друга «товарищами». Дима объясняет матерям дезертировавших мальчиков, что им делать, когда сыновья появляются дома. Он советует не писать мальчикам в армию грустных писем, например о том, что коровник прохудился и спина болит, чтобы дети не сбегали со службы помогать.
На поле скопились танки и военные люди, которые недавно стреляли по Белому дому. Все они спрятались за маскировочной сеткой. Непонятно, они на войне или нет, правильные или нет, герои или нет. Подходят женщины, суют им еду. Какие-то коммерческие фирмы скоро пришлют им пепси. Военные, как дети девяностых, любят все сладко-иностранное.
Дима редко пишет о женщинах. На войне – они чаще всего жертвы, беженки, или убитые, или/и изнасилованные. Еще они матери солдат. В армии женщин мало, но они соглашаются на юбку ниже колен все чаще. Для Димы женщины – волшебные, неясные, сказочные Василисы Прекрасные, Марьи-искусницы, Марьи Моревны, яги-бабы. Они часто поступают на службу по контракту, учатся в специальной военной школе. Дима догадывается, что служба для них легче, чем служба женой и матерью. Он видит женщин своей семьи, он помогает им в быту, когда хватает времени. Марш-бросок на местности ничто по сравнению с ежедневным бегом с авоськами по магазинам. Женщины служат очень браво, Дима придумывает сказочный сюжет о том, что в Проржавевшей когда-нибудь появится министерка обороны.
Дима любит описывать счастливых солдатиков. Они не оловянные, а вполне себе мясные, человеческие. Служащие, не торгующие, искусные, верные, преданные. Вот они расставлены как надо, при деле, между своими летучими машинами. Лопасти не пластиковые, а из металла. Эти войска легко могут делать карате вертолетами, как в американских боевиках. Зарплату не платят месяцами, но солдатики никуда не уходят. Они любят свои вертолеты. Дима восхищается войском и особенно его машинами. Вертолет, пишет Дима, по-прежнему полон загадок.
Дима печатает в «Карауле» репортажи-сказки о могучих богатырях. Мик и Шум ревнуют его ко всем этим рэмбовидным героям, но что лисята могут предложить своему писателю, они не стреляют пулями из ножа, не едят диких грызунов (они же городские лисята), не умеют закапываться на время живьем в могилу. За такие умения не попадешь в Книгу рекордов Гиннесса. Лисята все еще отправляются в Димины командировки. Он все еще пишет о лисятах и хочет выпустить о них книжку, но он часто отвлекается на других. Вот конный полк в Подмосковье. Здесь статные военные кони с разбитыми сердцами, потому что их каждые два года седлает новый человек. Кони и люди этого полка красиво гарцуют и даже снимаются в кино, изображая прошлые эпохи. Лисята грустят, что они проигрывают даже лошадям.
Наверное, самое любимое у Димы – это ласковые сказки-репортажи об играх в войну. Много мужчин в камуфляже воспроизводят ее в близких к невыносимым условиях. Сама Война тоже любит появляться в Рязанской области и следить за тем, как ее имитирует войско разведчиков. Так божества приходят смотреть, как им поклоняются. И Дима тут же. Война теперь совсем довольна, все, как она хочет. И Дима доволен, он тут по-настоящему счастливый солдат на карауле, солдатожурналист. Он рассказывает,