В это время в Москву приземляется самолет английской королевы – это ее первый и последний визит в Бывшую Советскую империю. Her majesty пересаживается на «роллс-ройс» и едет в Кремль на встречу с президентом, который в этот день надевает бабочку. «В нашей истории были сложные моменты. Но то, что хочу донести до наших народов, – это просто и важно: в будущем мы будем работать вместе, вместе мы можем построить лучшее будущее», – произносит Елизавета. На ней сапфировая брошь, которая раньше принадлежала Марии Федоровне, сестре прабабушки королевы. Из поломанного будущего я удивляюсь этому странному, неясно зачем нужному совпадению дат.
Плечи Димины зеленые даже тут, в редакции. Он не снимает куртки. Она красивая, новая. Дима сосредоточенный, забывает здороваться, сегодня важный день и важное дело. Два дня назад Диме подарили ключ от сундука, в котором ларец. В ларце – драгоценности сведений, доказательств. Еще один пишущий садится в служебную машину с водителем. Дима просит его подвезти до площади, где стоят три вокзала. Они похожи на дворцы. Два стоят рядом, третий напротив них, самый красивый. Диме нужно туда, он выскакивает из машины, заходит во дворец. Открывает ключиком-номерком сундук, достает ларец. Едет с ним в метро, редакционная машина уехала служить дальше. Волшебный Димин ларец для остальных пассажиров выглядит скучным кейсом. У Димы солдатская выдержка, он легко терпит до редакции, не открывает ларец в метро, он столько ждал, и еще двадцать минут ничего не решат. Войне немного обидно, ей было бы приятно, если бы он открыл ларец в метро, еще лучше – сразу на вокзале, где побольше людей.
В редакции тоже толпы, армия журналистов. Дима находит кабинет потише. Маленький, в 12 квадратов, с тремя столами. Тут только еще одна пишущая, она сидит к Диме спиной, вычитывает материалы на завтра. Дима приземляется на стул, ставит волшебный ларец на пол, у своих ног, наклоняется к нему и медленно, но ловко открывает.
После взрыва пишущая выходит из задымленной комнаты, в крови и контуженная, но живая. Дима не выходит за ней. Он лежит на полу кабинета, у стены. Димино тело выглядит как тело подорвавшегося солдата. Комната выглядит как поле боя. Вместо коршунов летают бумажные листы журналистских материалов. Сверху Война глядит, как в дыму люди бегают вокруг солдата, пытаются помочь. Переворачивают его.
Война меняет оптику на земную. Зеленая куртка не различима, она запеклась вместе кровью, у пишущего солдата нет ноги, пальцев, многих внутренних органов. Лицо обожжено, светлые волосы проглядываются на макушке. Войне нравится эта картина, ее наемники-люди, думая, что действуют в своих интересах и для своей радости, а на самом деле действуя для радости Войны и в интересах Войны, наняли своих наемников, и те сделали этот вид. Он – стандарт работы Войны, она победила, привела пишущего солдата к созданному ею финалу. Ей было интересно, теперь даже станет немного скучно.
Солдат еще живет. Он не чувствует боли из-за шока, но чувствует обиду. Он говорит, что так не должно было быть и что он не может дышать. Шум и Мик не тут, они в Диминой квартире, в Диминой комнате, дразнят его кота, который скучающе глядит на них. Они выбрались из Рязанского леса еще несколько недель назад, отоспались и теперь ждут книжку сказок. На работу с Димой они сегодня не поехали, потому что лениво, они же неработающие лисята, а в книгу Гиннесса нельзя занести многочисленные поездки на электричке. Они первые из Диминой семьи узнают, что случилось, чувствуют.
На поле боя пробираются пожарные, а скорая все не едет. Пишущие тихо матерятся и плачут. Врачи добираются до редакции в центре Москвы минут через сорок после открытия ларца. Они оказываются без носилок и медицинских препаратов. Не ставят капельницу, не делают укол. Потом приходят наконец нескорые-скорые люди. У них есть носилки и лекарства. Делают укол. Пишущие сами доносят Диму до кареты. Солдат умирает в больнице еще в приемном покое.
Президент в этот же день, позже, и, видимо, уже без бабочки, после королевы, встречается с главным редактором Диминой газеты по поводу того, что произошло с Димой.
Лисята остаются, Димина семья остается, пишущие остаются, читающие остаются, Димин город остается, Димина школа остается, воюющие остаются, я остаюсь, остается Война.
Караул. Эпилог
У нас – горе
В помещении газеты «Московский комсомолец» взорвано взрывное устройство
Официальное заключение: Взрыв произошел при открытии дипломата
Катя Деева: «Я думала, он выйдет следом за мной…»
Он умирал у нас на руках
У нас – горе
Этот номер мы писали кровью
Мы потеряли друга
Политическое убийство
Кто заказал его смерть?
Убивали не только Диму – убивали всех нас
Этот номер мы писали кровью
«Заткнуть бы ему рот»
Его убили чужими руками
Заявление следственной группы
Они могут знать убийц
Подлость
«Заткнуть бы ему рот»
Хороший журналист – мертвый журналист
Павел Грачев: «Я в отставку не уйду»
Павел Грачев: «Я подам в отставку, если почувствую недоверие президента»
Минобороны делом Холодова заниматься не собирается
За что Борис Ельцин любит Павла Грачева
Бурлаков снят. Диму не воскресишь…
Хороший журналист – мертвый журналист
В смерти Дмитрия Холодова просим винить власти Российской Федерации
Прощай и прости
Москва прощалась на коленях
В смерти Дмитрия Холодова просим винить власти Российской Федерации
В смерти Дмитрия Холодова просим винить власти Российской Федерации
В смерти Дмитрия Холодова просим винить власти Российской Федерации
Октябрь цвета хаки
59.
Есть такой ритуал: когда хоронят неженатого парня или незамужнюю девушку, ему или ей выбирается невеста или жених соответственно. На день похорон этот человек становится супругой или супругом умершего. Когда для Холодова выбрали улицу, она сделалась его женой на целую вечность. Вскоре после убийства журналиста в Климовске случаются выборы мэра. Компания местных энтузиастов предлагает властям параллельно провести референдум по переименованию одной из улиц в честь убитого репортера. Среди активистов – Венера Абарбанель – журналистка климовского радио, того, где Холодов впервые занялся журналистикой, подруга семьи Холодовых и мама моей одноклассницы. Администрация не против переименовки, но в ответ предлагает задвинутую в юго-западную окаемку города короткую асфальтную улицу, на которой находится прибольничный городской