Странные города
Лодзь, Кельцы
I
Человек, сидящий где-нибудь в Петрограде, Москве или Харькове, следящий за военными событиями по газетам, должен ощущать порою некоторое недоумение: передвигая прикрепленные к булавкам флажки на карте Царства Польского, он, следуя утреннему сообщению газет, вдруг натыкается на воткнутый вчера вражеский или русский флажок там, где по нынешнему известию, должен помещаться совсем не он.
Следящий за войною человек хмурит брови, перечитывает сообщение и, придерживая двумя пальцами тот или иной флажок, бормочет:
– Позвольте, как же так? Наступление одновременно на всем фронте Илов – Гловно… Гм… но ведь Лович, центр этого фронта, был в их руках? Как же так! Значит, их опять выбили?!
Пестренький флажок нерешительно крутится над фронтом Илов – Гловно, на момент останавливается над обозначающим Лович кружочком – точь-в-точь так, как над настоящим Ловичем, нерешительно покружившись, замирает аэроплан перед тем, как бросить бомбу.
Интересующийся, отделенный сотнями верст от места событий, человек в недоумении. Вчера было так, сегодня как будто не так. Вчера мальчишки, продающие вечерние выпуски газет, вспрыгивали на ходу трамвая и, опасливо поглядывая на кондуктора, орали:
– Немцы в Лодзи… Петроков взят немцами!..
А сегодня срочная телеграмма с театра военных действий говорит о том, что «в Лодзь высылаются из Варшавы чины полиции», а из Петрокова «нам сообщают».
Позвольте, кто же это сообщает – немцы, которые взяли его, что ли?! И как полиция в полном составе выехала в Лодзь, когда там опять-таки немцы?!
Нахмуренный человек бормочет уже более недовольно, и в его ворчании ясно слышна нотка протеста:
– Вечно путают эти газеты… Гонятся за сенсацией и врут на каждом шагу… Вчера так, сегодня совсем иначе! Я понимаю, если наступление немцев, то значит оборона русских, и обратно, – а тут ничего не понять!.. Какая-то скоропалительность!..
Увы, газеты тут ни при чем. Они делают все, чтобы поспеть за событиями. Они не жалеют средств и бросают тысячи рублей людям, которые не жалеют сил и, не будучи военными, бросают привычный уклад жизни, меняя его на сказочное, странное существование без дома, без пристанища, в постоянных переездах. Но колесо войны, по мере того, как катится дальше, приобретает большую стремительность. Спицы его сверкают уже почти неуловимо, а путь не только ежедневно, но порою ежечасно меняется: это колесо иногда не катится, а прыгает и, толкнувшись о гору немецких трупов у какой-нибудь Лодзи, отскакивает на Петроков, чтобы через несколько часов откинуться на Ново-Радомск.
II
Пишущему эти строки пришлось испытать на себе эти превратности судьбы военного времени. Когда бои под Лодзью перенеслись на линии Лодзь – Петроков, я решил во второй раз осмотреть Лодзь, как говорили, сильно пострадавшую в последние два дня.
– Н-не знаю, – сомнительно покачивая головой, говорил мне перед моим отъездом сведущий человек, – доберетесь ли вы… Есть сведения, что туда должны войти немцы. Город, как вы знаете, давно эвакуирован, и возможно, что вы вместе с автомобилем влезете в порядочную кашу…
На половине пути, примерно около Гловно, черный как цыган и обросший как медведь до самых глаз курчавыми черными волосами комендант выслушал меня, удивленно поднял к самому пробору огромные брови и вздернул плечами.
– Что?! Немцы в Лодзи? Ни-че-го подобного! Какая чепуха, выдумают тоже!.. Там наш N-ский полк и казаки… Была, правда, попытка войти – десяток мотоциклистов даже с треском выехали, но результат был тот, что мотоциклистов казаки того-с, а машины их теперь у меня… Не желаете ли посмотреть?
– Ни-че-го подобного, – заверял он меня, когда я садился уже в автомобиль, стараясь не замечать уныло покорной физиономии шофера, делавшейся все унылее и покорнее (не мне, а ожидавшей нас троих – меня, его и автомобиль – судьбе), по мере приближения к Лодзи. – Поезжайте смело, ни-че-го подобного!.. Тут уполномочный общеземского союза Л. только что пред вами проехал!..
Все – неожиданная остановка.
– Эй, автомобиль, эй, ты, шофер – стой, стой, ку-уда?! Стой, не то… Вы куда изволите направляться? Позвольте, а сами вы… Ах, да, так, да, да, я знаю – как же, но только – изволите видеть – в Лодзь вам никак нельзя: там немцы! Головной отряд уже входит – известия самые верные – никоим образом!..
Очевидно, колесо войны прыгало здесь на одном месте. Как известно стало теперь, в Лодзи не было в тот момент, когда я объяснялся со всякими сведущими людьми, ни немцев, ни русских.
Русские эвакуировали город, и вышли все.
Немцы подступили к городу и не вошли в него.
Десяток мотоциклистов, о котором я слышал от заросшего волосами коменданта, было все, что вступило со стороны немцев. Судьба их из предыдущих строк известна. Почему не последовало дальнейшего вступления? Выяснилось маленькое обстоятельство, не предусмотренное немцами: Лодзь лежит в котловине, которая почти или мало заметна глазу, но весьма ощутительна для математического прибора. Русские, покидая Лодзь, оставили на возвышенности по эту сторону города несколько батарей и сделали пригласительный жест:
– Милости просим в город!
Немцы посмотрели на город, понюхали воздушной разведкой расположенные выше батареи, центром обстрела которых мог каждую секунду сделаться город, и любезно раскланялись:
– Благодарим вас… Нам что-то не хочется! Подождем пока.
И Лодзь некоторое время оставалась пустой. Большой, кипевший промышленной жизнью, впоследствии переполненный войсками, лазаретами, обозами, видавшими и немцев, и русских, город был пуст. Мрачно и молчаливо глядели пустые окна. В значительной степени пострадавшие улицы безлюдны. Пробитые во многих местах стены домов, вывороченные рельсы трамваев, разбросанные камни мостовой, кое-где обрушившаяся крыша и особый, сложный, неописуемый сор, что всегда остается на местах пребывания больших скопищ людей, – как странно и призрачно выглядит все это лунной светлой ночью!..
Где-то далеко, перекатываясь, ухают орудия. Где-то так далеко, что доносится едва слышным отзвуком рокочущая ружейная перестрелка. А здесь, в брошенном городе, полном призрачных неверных теней и струящихся неуловимых пятен лунного света, странная новая тишина. Колосс войны присел отдохнуть здесь, в пустом городе. Прислушался к чуткой тишине.
…Строго и печально смотрел одинокий месяц, слабым эхо перекатывались дальше выстрелы, и серебряными нитями лунного света, пестрой паутиной неверных теней, мрачными следами недавних разрушений плел смутную повесть пережитых страдании пустой город.
III
Странные эти города, переходящие из рук