Этот фундаментальный разрыв представляется еще более решительным, потому что концепция болезни, выдвигаемая СКП, отличается особой широтой. Коллектив сам быстро расширяется и вскоре переходит от «ограниченного опыта внутри больницы» к планам «массовой борьбы». Его сражение выходит за пределы больницы, а количество членов, которых сначала было несколько десятков, достигает нескольких сотен. Если верить Гваттари, «всё бы зашло еще дальше», если бы коллектив не был жестоко подавлен. Действительно, СКП, утверждая, что «болезнь – истина субъекта», доводит эту истину до универсального измерения. Болезнь касается каждого, и теперь больной уже не только тот, кто определяется в качестве такового больницей. Мы отметили, что его ограничение больничным пространством представляло собой иллюзию. В то же время больной в больнице, поскольку он больше ничем не обладает (ни рабочей силой, ни правами), как нельзя более ясно обнажает процесс отчуждения и лишения. Будучи сведенным к чистому объекту капитала, он в то же время раскрывает и его внутренний предел.
Каковы же политические следствия гипотез СКП? Прежде всего, они устраняют идеологический барьер между «больным» и «здоровым», предлагая революционному действию важнейшее новое пространство – в сфере «медицинской помощи». В конечном счете рушится весь медицинский вымысел разделения нормального и патологического вместе с его аппаратом, уступая место коллективу, который реализует на практике объективную солидарность всех эксплуатируемых субъектов. Благодаря такому коллективу меняется в конечном счете и самое представление, которое всякий субъект составляет о болезни, больном и своем отношении к ним. С этой точки зрения, постепенно складывающийся коллектив действительно позволяет осуществить на практике другой способ совместного бытия.
Для описания этого субъективного и в то же время материального движения СКП вводит термин «многофокусный экспансионизм»: каждый субъект в качестве больного выступает кристаллизацией социальных противоречий. Коллектив пациентов позволяет канализировать эти противоречия и ускорить их развитие. И субъект более не остается чуждым этому процессу, как в режиме разделения медицинского труда, он постепенно выходит из своей изоляции. «Каждый больной является своего рода фокусом. Объективно индивид – это фокальная точка социальных противоречий. Благодаря сознательному развитию противоречий, включенных в болезнь, торможение и протест, феномен фокальной точки социальных отношений (то есть противоречий) становится субъективным» [363].
В осознанном процессе присвоения больным того, чего он был бессознательно лишен, он с помощью группы приходит к освобождению. И только тогда больной может стать очагом нового способа бытия и сознания. Высвобождая прогрессивный момент протеста, СКП пытается вернуть субъекту его способность к действию. «Такой процесс снятия фокальной точки в очаге – процесс освобождения объекта, испытывающего действие, в субъекте как деятеле, освобождение, основанное на сотрудничестве и солидарности» [364].
В скором времени деятельность СКП и доктора Губера начинает вызывать раздражение. В 1970 году с Губером не возобновили договор; пациенты и студенты выступают за то, чтобы он остался на своем посту. 6 июля 1970 года двадцать пять пациентов занимают вместе с Губером офис руководства университета. Они требуют передать контроль над медицинским страхованием, над внутренним распорядком и бюджетом в руки пациентов, а также исключить влияние промышленности и армии на общественное здравоохранение. Помимо этого, они говорят о необходимости предоставления им дома по меньшей мере на десять комнат для лечения наиболее уязвимых больных, а также финансирования от университета и медицинского оборудования. Коллектив добивается от университета формального признания своего существования.
Коллективная практика свидетельствует, следовательно, о более общем движении, выходящем за пределы психиатрии, которое можно философски описать как движение от объекта к субъекту. «Только сотрудничество в солидарности с другими – вот что обеспечивает такое движение от объекта к субъекту. Многочисленные объекты, изолированные от социальных отношений, могут стать субъектами только в коллективной практике, построенной на основе сотрудничества в солидарности. Благодаря нему эти коллективно сотрудничающие друг с другом субъекты преобразуют для себя социальные отношения, часть которых они образуют. И совершается это запросто, поскольку они, как коллектив, а не изолированные индивиды, суть сторона, прямо участвующая в социальных отношениях ⟨…⟩. Вместе, в коллективе, они становятся для себя своим собственным субъектом – и прежде всего реально, то есть на самом деле» [365].
Вот почему Гваттари считает опыт Гейдельберга «психиатрическим аналогом Парижской коммуны как образца революционной борьбы» [366]. С этой точки зрения, яростная реакция немецких властей, которые обрушились на него, кажется не чем иным, как повторением Истории.
Подавление
Однако тут вмешивается федеральное министерство образования, требуя от университета немедленно прекратить всякое взаимодействие с СКП. 18 сентября 1970 года оно издает указ об освобождении помещений, занимаемых СКП. Коллектив, чтобы отвести угрозу и выиграть время, пытается найти поддержку у некоторых политических, религиозных и медийных деятелей. Большинство из тех, с кем удалось связаться, отказывается от поддержки; и только престижный журнал Der Spiegel публикует в начале октября относительно благожелательную статью. Впрочем, в этот период СКП пользуется наибольшей популярностью: в июле 1970 года коллектив насчитывает от ста пятидесяти до двухсот пациентов. От сорока до пятидесяти человек постоянно находятся в офисе СКП, который многие пациенты считают едва ли не родным домом [367].
В начале лета 1971 года коллектив становится мишенью непомерно жестокого подавления, получающего широкий резонанс далеко за пределами Германии. Международная группа, образованная пациентами, медицинскими сотрудниками, психиатрами и психоаналитиками, приехавшими из Голландии, Франции, Италии и Германии, проведет на месте расследование и придет к безапелляционным выводам. «На закрытом совещании совет университета принял решение прибегнуть к силам правопорядка. Предлог был найден в июле 1971 года, когда в окрестностях Гейдельберга произошла перестрелка. Вину за нее возложили на СКП, что позволило разгромить коллектив, применив как нельзя более суровые методы. Триста полицейских, вооруженных автоматами, вломились в офис СКП, над городом кружили вертолеты, были мобилизованы Bundesgrenzschutz (специальные бригады), обыски производились без ордера, детей Губера взяли в заложники, больные и врачи были арестованы, обвиненных накачали препаратами, чтобы те выдали сообщников» [368].
Во время судебного процесса, который прошел в 1972 году, Делёз и Гваттари посещают Гейдельберг, чтобы поддержать СКП [369]. Несмотря на международное давление, Губер и близкие ему коллеги получают по четыре с половиной года тюремного заключения за участие в преступной организации, что является особенно тяжким обвинением. Второй судебный процесс состоялся в мае 1973-го,