— Раньше плохие времена были, дед, а теперь настали ещё хуже, — проговорил Соломаха, пробираясь следом за стариком по стёжке, проторенной им между грудами битого кирпича и иного мусора, совсем недавно бывшего опрятными домами. — Эти наёмники… Злые они люди. Доведут они нас до большей беды. Хотя, казалось бы, куда уж больше…
Птаха следовал за ними на некотором расстоянии. Соломаха постоянно слышал самый приятный его сердцу звук — тихий, едва различимый шелест гравия под подошвами Птахи. Звук этот вселял уверенность, даровал покой и счастье почти как материнская колыбельная. Мать, Снежана, их домик на окраине Херсона. Соломаха вздохнул и неожиданно для самого себя брякнул:
— Ты мне как отец, Призрак. Знаешь, я ведь не знал своего отца. Не знал близости со старшим по возрасту мужчиной. И вот среди всего этого… — Соломаха взмахнул рукой, имея в виду бесконечное поле руин, по которому они шли, — я нахожу тебя, Петрович. Как такое объяснить?
— Божий промысел, — тихо отозвался старик. — А ты отца-то своего совсем ни разу не видел?
— Мать поначалу говорила, что мой отец — капитан дальнего плавания. Плавает по Чёрному морю. Но до нашего домика в Херсоне он так ни разу и не доплыл. Потом-то я понял, что он никакой не капитан, а как все ходоки…
— Ну уж один-то раз доплыл наверняка. И как его звали не знаешь?
— Это знаю. Пискунов его фамилия. Имя не имеет значения, потому что мать записала меня на свою фамилию и отчество дала по своему отцу. Теперь ей нездоровится. Не знаю, как она там выживает одна. Жена в Австрии… Я её не виню… Не виню за то, что не захотела оставаться в обесточенном доме под постоянными обстрелами.
— Вот оно как! — рассеянно промямлил старик и зашагал быстрее, словно рассуждения Соломахи о семье привели в движение какой-то механизм, ускоривший парение старика. Его спина стала быстро удаляться.
— Плохие времена настали, — повторил Соломаха.
— Плохие времена рождают сильных мужчин, сильные мужчины создают хорошие времена, хорошие времена рождают слабых мужчин, слабые мужчины создают плохие времена. И так до бесконечности… — не оборачиваясь, проговорил старик и ещё более ускорился. Соломаха и Птаха трусили следом, стараясь не отстать.
Они «гуляли» уже минут двадцать, придерживаясь северо-восточного направления. До позиций противника уже недалеко. Зачем Призрак прёт туда? Соломаха начал уставать, замедлил шаг, когда в его спину воткнулся Птаха.
— Сколько раз тебе говорить: не читай на ходу телефончик!..
— Та шо ты! Не ори. Противник услышит… — проговорил запыхавшийся Птаха и спрятал-таки телефон. — Куда старик нас ведёт? Шо за дело?..
Теперь Птаха шагал рядом, шаг в шаг, а это опасно, потому что при попадании мины или снаряда, сброшенного с беспилотника, хана настанет обоим и один другому не сможет оказать доврачебную помощь.
— Что-то хочет показать… — нехотя ответил Соломаха, которому так же были темны мотивы старика, но ясны собственные намерения. — Я хочу ему Каценеленбогена сдать. Пусть коммунист отправляется к своим. Старик его проводит.
А Призрак тем временем уже скрылся за очередной кучей щебня. Соломаха для себя отметил, что буквально позавчера на этом месте стоял домик-пятистенок. Птаха дышал в затылок, но Соломаха не стал шугать друга. Да и выходов он не слышал, равно как и стрекота двигателей беспилотника. Так они двигались ещё некоторое время один следом за другим, прислушиваясь к хрусту щебня под ногами Призрака и так определяя направление собственного движения. Через несколько минут им показалось, что они окончательно потеряли старика. На посёлок опустилась ватная тишина, нарушаемая лишь звуками их шагов. Соломаха слышал своё дыхание — хриплое и прерывистое дыхание основательно уставшего человека. Соломаха вертел головой, подумывая о подходящем маршруте для возвращения к своим. На краю сознания тонкой жилкой билась беспокойная на грани паники мысль: «Мы заблудились!»
Старик нашелся среди посечённого осколками вишнёвого сада. Рядком и ладком он сидел на какой-то колоде плечом к плечу с белобрысой и тонкой девицей в синем бронежилете с надписью «Press». На первый взгляд у девицы не имелось никакого оружия. Вооружённая одной лишь зеркалкой, она зыркала по сторонам в поисках подходящего ракурса. Соломаха поднял оружие, намереваясь выстрелить прямо в объектив, если только девка направит зеркалку на него. Птаха последовал примеру товарища.
— Это Виталия, — проговорил Призрак. — Она поможет тебе избавиться от Каценеленбогена, или от викария, или от кого ты там хотел избавиться…
Птаха разулыбался и опустил оружие. Соломаха рассматривал белобрысую Виталию через оптику прицела. Ничего так девка. Личико умненькое. Только очень уж молодая. Школота. Пожалуй, лет на пятнадцать моложе самого Соломахи. Нет, такую он ни при каких обстоятельствах не станет убивать. Это невозможно — стрелять в ребёнка, даже если он пришёл с восточной стороны, с позиций врага, от сепаров. Соломаха опустил оружие, но палец со спускового крючка не снял.
— У нас есть капеллан и есть коммунист. Оба они настоящие черти. Пусть Виталия забирает обоих в свой ад! — с несвойственной ему пылкостью заявил Птаха.
Похоже, девица и ему глянулась.
Девушка смотрела на них с явным испугом. Ещё бы! Увидеть двух таких терминаторов! Соломаха огромного, под два метра роста, с колеблемой ветерком чёрной бородой. Верхняя часть головы закрыта шлемаком и тактическими очками. Разгрузка забита снаряженными магазинами. На шее грязная арафатка. Короче — Карабас-Барабас из сказки. На поясном ремне в специальных ножнах два ножа. Один — игрушка, практически перочинный. Зато другой!.. С такими пираты на абордаж ходили — чистый Голливуд. На левой штанине пятна крови (как угваздался