— Глаш… — Я осторожно взял руку матери моего ребёнка в свою. — Мы можем попробовать еще кое-что…
— Что-то опасное? — В её глазах мелькнула тень тревоги, но голос остался твёрдым.
— Нет. Просто… древнее… Я хочу пообщаться лично со своим прародителем — тем самым князем-оборотнем-чародеем.
— Но ведь он умер?
— Ну, да, умер, — криво усмехнулся я. — Но, как бы не насовсем. Вспомни Вольгу Богдановича — он ведь тоже, в общем-то, мертвец… — И я вкратце поведал Глафире Митрофановне о «совете предков», пребывающих в некой духовной форме этакого семейного эгрегора. Связаться с которыми можно из родового храма.
— Пойдём! — Тут же загорелась она этой идеей. — Чего откладывать?
Я согласился — действительно, чего тянуть? И мы отправились на поиски Вольги Богдановича, которому были известны все тонкости вызова духов предков. О его нахождении мне с удовольствием поведала Пескоройка. Да я и сам бы догадался, где он проводит всё своё свободное время — ну, конечно же в любимой лаборатории! В этом увлечении они с Глашей были очень похожи.
Мы отправились в путь, не привлекая лишнего внимания — после тяжелой дороги и горячей встречи, все члены моей команды дрыхли без задних ног. Об этом мне тоже отчитался дух-хранитель поместья. Вот ведь как удобно — у Пескоройки «глаза» везде. Ведь, по-сути, она и есть само поместье.
Дорогу до лаборатории мы с Глафирой Митрофановной уже запомнили, и уверенно добрались до искомой локации, практически не плутая средь многочисленных могил. Можно было, конечно, подождать Вольгу Богдановича (Пескоройка его уже предупредила) и у самого святилища князей Перовских, но нервозность последних часов требовала какого-то выхода. А прогулка по тихому родовому кладбищу меня отчего-то умиротворяла. Как и Глашу тоже.
Деда мы встретили на ступенях склепа, служившего прикрытием секретной лаборатории от незваных гостей и врагов рода. Мертвый старикан расплылся в счастливой улыбке (какого-нибудь незнакомца такой улыбкой он мог бы довести до икоты), едва заметив Глафиру Митрофановну.
В ней Вольга Богданович просто души не чаял. Мало того, что она возрождала его прервавшийся род, нося под сердцем моего ребенка, так она еще и в сложных магических конструктах разбиралась, едва ли не лучше его самого. Хотя и была простушкой без каких-нибудь намёков на задаток.
— Молодые, чегой переполошили старика? — с ехидным прищуром спросил покойник. — Я только-только начал изучать ту самую субстанцию философского камня… А тут вы…
По дороге к семейному святилищу я и вывалил на него все наши предположения. Сказать, что старик обрадовался, это вообще ничего не сказать. После такой информации он побежал к храму едва ли не вприпрыжку. Шутка ли, что в его едва не прервавшемся роде скоро появится настолько могучий чародей, что легко всех за пояс заткнёт.
До небольшого, но величественного храма со знаком бесконечности на одном из куполов мы добрались на удивление быстро. Его внутренне убранство, выполненное в кроваво-песчано-голубых тонах, просто очаровало Глашу, прежде здесь не бывавшую.
Мрачная торжественность, массивные саркофаги с белокаменными надгробиями, искусные фрески на стенах, повествующие о славных деяниях моих древних предков, произвели на Глафиру Митрофановну неизгладимое впечатление. Я почувствовал, как под куполами святилища она успокоилась, даже немного расслабилась.
— Ну, давай, князь! — произнёс мертвяк, подходя к большой каменной глыбе с углублением посередине, расположенной у восточной стены храма. Как и в предыдущий раз эта каменюка излучала едва видимый свет. — Ты знаешь, что надо делать — именно ты теперь глава рода!
— А что нужно делать? — спросила Глаша.
— Ты, невестка моя, ненаглядная, просто сиди и слушай, — ответил Вольга Богданович, подвигая к ней небольшую табуреточку, — и не мешай! Авось, тоже что-то, да услышишь… — Многозначительно намекнул он. — А с остальным Ромка сам справится.
Я вытащил из небольшой ниши за алтарём старую деревянную коробку слегка обугленную и с глубокими трещинами вдоль волокон. Именно в ней хранился древнейший родовой артефакт — нож, выточенный кости самого прародителя. Причём, он сотворил его сам, да еще и прижизненно!
А дальше всё просто: нужно было взять этот ножичек, распороть себе ладонь и оросить алтарь собственной кровью. Ну, а потом уже взывать к духу первопредка, надеясь, что он услышит и соблаговолит снизойти к нам, живым. В прошлый раз у меня всё получилось. Надеюсь, что не облажаюсь и на этот раз.
Я ощутил прикосновение костяного ножа к ладони и медленно её разрезал. Боль вспыхнула, острая, но она быстро притупилась. Кровь медленно сбегала на камень, не растекаясь, а впитываясь в поверхность, оставляя за собой тонкие светящиеся прожилки.
Глафира Митрофановна затаила дыхание. Даже дед перестал переминаться с ноги на ногу и замер, будто боялся нарушить этот важный и торжественный момент. Тишина в храме стала густой, почти осязаемой, и вдруг — лёгкий ветерок, которого здесь не должно было быть.
Ветер пробежал по фрескам, заставив тени на стенах шевельнуться, как будто оживляя персонажей древних легенд. Я же закрыл глаза и представил реку времени — тёмную, медленную, несущую в себе голоса почивших предков. Они что-то наперебой зашептали мне «в уши», но это были не те голоса, которые я хотел сейчас услышать. Мне нужны были голоса Хранителей рода, а вернее — один, самого прародителя.
— Вольга Всеславич! — мысленно позвал я древнего чародея. — Ты слышишь меня Отзовись?
Мои ожидания оправдались не сразу. Сначала в воздухе повисла тягучая тишина, словно само время затаило дыхание. Потом камни под ногами слегка дрогнули, а в уголке храма вспыхнул бледный огонёк — холодный, как лунный свет.
— Кто тревожит мой покой? — Голос возник внезапно, будто из ниоткуда, глухой, словно доносящийся сквозь толщу веков.
Я не сразу осознал, что ответить, хотя мысленно неоднократно репетировал эту речь в своей голове. В прошлый раз первопредок явился практически мгновенно, но теперь в его тоне сквозила какая-то отстранённость, словно он был чем-то очень занят. Но моя заготовленная речь не пригодилась.
— Внук… — Наконец прошелестело в воздухе. — Любо! Ты пришёл не один!
Тени у алтаря сгустились, приняв очертания высокого, сгорбленного старика с глазами, словно вырезанными из ночного неба. Сегодня Вольга Всеславич выглядел иначе — не так, как в прошлый раз. Его образ мерцал, колеблясь между реальностью и потусторонним миром.
— Она носит в себе кровь нашего рода! — прогрохотал прародитель, указывая пальцем на Глашу. — Род не прервался! Род жив!
Глафира Митрофановна невольно вжалась в табурет, а дед-мертвец резко выпрямился, вытаращив глаза. И я понял, что они оба видят проявление бессмертного духа древнего чародея.
— Прародитель… — произнёс я уже вслух, — это твой потомок. Мой сын… он… он, как ты… не по дням, а по часам растёт… Помоги нам понять, что с ним происходит?
Дух замолчал, пристально вглядываясь в выпирающий живот Глаши, а затем раздался его глухой смешок:
— Так он уже пытался говорить с вами?
Я судорожно кивнул.
— Быстро… Я думал, что совсем угас этот дар по прошествии стольких-то поколений… — Изумлённо качнул головой первопредок. — Значит, моя кровь в нём сильна как никогда!
— Что это значит? — поспешил я задать следующий вопрос.
— Это значит, что мир снова меняется, — ответил Вольга Всеславьевич. — Когда рождаются такие, как мы, это неспроста. Он пришёл в мир, потому что грядёт буря…
Глаша внезапно вскрикнула — её живот дёрнулся, будто в ответ на слова предка.
О! — воскликнул древний чародей. — Он всё понял! Он будет сильным, — продолжил «пророчествовать» чародей. — Но сначала — уязвимым. Пока его силы не раскроются, берегите его. И… готовьтесь…
— К чему?
— К противостоянию с нашими врагами, конечно же! — Весело хохотнул дух. — А когда на земле было иначе? И, кстати, ваше дитя один раз вас уже спасло, открыв портал. Просто силы его пока малы. Так что берегите малыша — в нём ваше спасение!