Никто из попутчиков не заболел. Из лошадей больше тоже. Повезло. Спасибо Иринушка: рассказала мне что первые прививки из лошадиных, а не коровьих оспин были. Не зря значит ты на до мной крыльями в Белостоке махала. Надо о том и Лине написать. Будем жить!
А пока, мы едем. Впереди у нас Рига. Говорят, что нас там ждёт какая-то торжественная встреча.
Ну, хоть посплю в местном каком замке. Так надоели эти постоялые дворы…
* * *
РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. РИГА. 24 января (4 февраля) 1742 года.
В Ригу въехали споро. Уже под вечер, за полчаса до захода солнца. Дни с нашего отъезда стали заметно длиннее. А вот город встретил меня кучей сюрпризов.
В Рижский замок меня не повезли. Я удивился, но, пока ещё не граф, Бенкендорф ничего не объяснил. Пришлось напрягать память. Она с большим сомнение подсказало что там Брауншвейгское семейство, то есть император Иван III с отцом и матерью. Видится нам точно тётка не позволит. Надо будет как-то её смягчить и иначе решить эту проблему. Надеюсь, что в этом мире не будет у меня рядом Катьки, но тогда по восшествии и выращенного идиотом бывшего Императора придушить придется уже мне… А у меня нет к душегубству никакого желания. Родственники — они не волки. Хотя иногда — хуже волков.
Может и придётся придушить.
Посмотрим.
Меня, того, никто не пожалел.
Размести ли нас в особняке бывшего губернатора Лифляндии — Людольфа Августа фон Бисмарка. Примечательная фамилия! Нежданная. Хозяина правда нет, он в Сибири пока, осужден той же сидящей теперь поблизости от меня Анной Леопольдовной. Родственником он приходился Бирону, которого она самоуверенно свергла два года назад с Регентства. А потом её с сыном свергла уже моя тётка. Такая вот у нас сейчас чехарда у Трона. И это при том, что нас потомков последних царей Романовых всего четверо. Трое сейчас в Риге. Как-то по уму нам бы меж собой жить надо.
Не договоримся.
Никто никому не верит.
Может и правильно.
Но главный сюрприз ждал нас на пороге особняка. Широко разведя руки нас встречал сияющий фон Брюммер. Без серебряной пули видно такое не убиваемо.
— Петер, Фридрих, Николай Андреевич, как же я рад вас видеть!
А уж мы как рады.
Смотрю на Бенкендорфа, тот пожимает плечами, говорит по-русски:
— Представил документы что ваш гофмаршал, у нас в списках был.
Смотрю на фон Корфа, тот на поручика.
— А что не ваш? Впускать было не надобно? — с досадой продолжает Бенкендорф.
Взгляды идут в обратном направлении. Брюммер застыл.
Улыбаюсь.
Перехожу на голштинское наречие, хотя прибалтийским немцам Бенкендорфу и Корфу оно тоже понятно.
— Наш, наш, потеряха, — говорю и иду к Отто.
Снимаю перчатки и радушно обнимаю. Жму обеими руками его руку. Все должны видеть кто тут главный, да и прививку от оспы на ком-то ещё проверить не помешает.
— Как самочувствие, барон? — интересуюсь строго.
— Спасибо, вашими и вашей сестры и тётушки стараниями, почти здоров, — отмирая говорит Брюммер.
— Мне надо будет осмотреть ваши раны, — говорю твёрдо.
— Конечно, конечно! — частит Отто, — княжна Софья Фредерика вам привет передавали.
Вот же напасть цербсткая! Точно теперь мой гофмаршал будет за неё ратовать. Но это мы ещё посмотрим.
— Что, барон, наши апартаменты готовы? — спрашиваю уверенно.
— Конечно, конечно, прошу в дом, — уверяет Отто и чуть отстранившись освобождает проход.
Киваю головой спутникам и вхожу в дверь, открытую лакеем.
Слышу за спиной полушепот Корфа:
— Во Бебут даёт.
Даю. Даю. Я здесь Цесаревич. Ну, почти.
Скоро.
Привыкайте к будущему Императору.
* * *
РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ГУБЕРНИЯ. МЫЗА РОПША. 1 (12) февраля 1742 года.
Ропша. Я аж вздрогнул, когда услышал, где нас перед въездом в столицу собираются разместить. Фон Корфу всё равно — мыза как мыза. Месяц как казённая. Господский дом свободен, прежней владелец отбыл с семьёй в ссылку как сторонник прежнего царствования. Уфф. Страшное место.
Ропша. Здесь по приказу супруги моей Екатерины ставший от этого Великой придушит меня её полюбовники Орловы струной от моей же скрипки, или гвардейским шарфом. Не суть. Горло сейчас прямо сдавило. Ещё и Брюммер поёт по эту будущую Катеньку, про Софию Августу Ангальт-Цербскую то есть. Придушил бы. Оспа конская его не взяла. Метод придушить значит более надёжный.
Но, сама мыза хороша. Регулярный парк. Каменный дом. Ещё не дворец. Видно, потом построят. Впрочем, я и в свою время не видел дворца. Дед мой эту Ропшу в 1944-ом освобождал, командиром в морской пехоте. Так потом с Войны и не восстановили. Здесь если и построят, то стоять и будет. Я всё сделаю чтобы освобождать было не надо. Россия от Юкона до Вислы! И буферные Померания с Лужицой и Куявие! Что-то я размечтался.Брежу. Видно сильно жить хочется.
Но, в целом, — дом справный. В порядок себя привел, в баньке попарился. Финской. Здесь население одни савакоты, финны значит. Примерил наряды, присланные Елисаветой Петровной. В Риге меня измерили всего и вперёд курьера послали. У портняжек дворцовых дня четыре всего было, но успели. Справные мне кафтаны с камзолами и кюлотами справили. Даже исподнее пошили. Теплое, и из шёлка! Любит тётка меня значит.
Возможно.
Но, пока не доверяет. И опасается.
Завтра нельзя напортачить. Надо тётку чем-то радовать. Шкатулкой для начала. Деньги то из неё все выну. А письма же ещё расшифровать надо. Да и под сургучом они. Но перед отдачей осмотреть её ещё раз надо. Маршрут хоть доставшуюся от де Брилли переписать. Вдруг сгодятся чужие явки? Да и кажется мне что и сама шкатулка не дообследована. С неё и начнём.
Солнца, конечно, здесь мало. Но, всё же, всего часа два до полудня. Закрываю дверь. Достаю трофей. Подхожу к окну. Осматриваю внимательно шкатулку не открывая. Вот! Спасибо глаза молодые, а