– Ну а я, с вашего позволения, тогда спать завалюсь, подустал немного, – буркнул им в спину гость.
– Кипяток на плите, в маленьком чайнике травы заварены, – уже закрывая за собой дверь, сказал Витька.
Отойдя подальше от дома, зашептал Тошке на ухо:
– Зэк это. Как пить дать! Видно, из поселения сбежал. Отец мне об этом рассказывал. Что-то он мне не нравится!..
– Да, странный тип… – косясь на ригу, также шепотом согласился с ним Тошка. – И глаза бегают… будто все время смекает что-то. Будем ночью тормошить друг друга, чтобы не заснуть. Кто знает, что у него на уме?
– Это точно, – поддакнул Витька. – Все норовит нашу бдительность усыпить, простачком прикинуться. А по существу рассказать о себе ничего не хочет. Значит, есть что скрывать.
– Так и не сказал, каким образом сюда добрался…
– Да пешком он много дней шел, по одежде видно. Ты заметил, как он ел? Будто три дня в рот ничего не брал. И нас особо ни о чем не расспрашивает… Это чтобы и мы ему никаких вопросов не задавали. Разве так ведут себя нормальные люди?
Тошка поежился. Видно было, что на душе у него тревожно.
Когда вернулись в дом, мужик, до пояса укрывшись фуфайкой, уже лежал лицом к стенке, даже не сняв с ног сапоги.
Ночью ребята не смыкали глаз, ворочаясь с боку на бок. Но под утро сон все-таки сморил их.
Проснулся Витька от дружного гула комаров. Их набилось в ригу несметное количество, этих кровососущих тварей. И первое, что бросилось в глаза, – приоткрытая на улицу дверь, через которую, видно, и налетели тучи комарья. Мужика на нарах не было. И одежды его тоже. Витька, нутром почуяв неладное, выскочил на улицу.
Так и есть! Мужик тащил их лодку к воде. Спиннинг и удочки были уже в «резинке». У Витьки все вскипело внутри. Ворюга! Жулик проклятый!
– Эй, дядя! Ты куда собрался?! – истошно закричал Витька. – Мы сами на рыбалку сейчас поплывем!
– Тамбовский волк тебе дядя! – зло окрысился на него мужик. – Вас сегодня батя на вертолете заберет. А обо мне позаботиться некому. Так что лодка эта мне нужнее!
Но Витька уже крепко вцепился рукой в веревку леерной обвязки.
– Уйди, поганец! – дернул на себя лодку мужик.
Витьку сильно качнуло, он чуть не упал, едва удержавшись на ногах. И тут от мощного удара в лицо у него потемнело в глазах. Он рухнул на берег.
Очнулся от Тошкиного крика:
– Витька! Ты жив?!
Размазывая по лицу грязные слезы, Тошка обтирал окровавленное лицо друга намоченной в воде майкой.
– Вот гад! – прошептал Витька. – Угнал лодку! Ну и попадет мне от отца за нее! Где он?!
– На середине реки. Уже не догнать! И камнем не добросить, я пробовал! И что ты меня не разбудил?!
Карие глаза Тошки горели таким огнем мщения, что Витьке пришлось успокаивать друга:
– Да ладно тебе, Тош. Могло быть и хуже. У него ведь и нож наверняка был… Пойдем в дом.
Опираясь на руку друга, Витька тяжело поднялся. Сильно кружилась голова, и болел заплывающий левый глаз. Лодка была уже далеко, а вскоре и вовсе скрылась за излучиной реки.
До обеда они с Тошкой провалялись на нарах, а потом стали собирать вещи. До самого вечера сидели на берегу в ожидании вертолета, прислушивались к каждому звуку. Но вертолет не прилетел. Значит, как понял Витька, отец обслуживает пожары по другим направлениям.
Тогда стали делать самодельные удочки. Что-что, а уж это Витька умел. Нашли крючки, воткнутые в стену риги; моток лески увидели на полке; удилища вырезали из ивовых прутьев. Словом, никаких проблем.
Рыба здесь попадалась разная. Витька стал обучать Тошку премудростям клева.
– Окушков ты здóрово научился ловить, они – хищники: хвать – и бежать. А вот плотва – осторожная рыба. Червя сначала обнюхивать, облизывать начнет. Поплавок еле шевелиться будет. Тут нужно выжидать. А интереснее всего ловить леща. Тот сначала начнет пузыри вверх пускать.
Потом поплавок на воду ляжет, будто с лески груз оторвался, и начнет мелко-мелко дрожать. А потом резко так под воду уйдет. Только тогда тянуть нужно. Причем не рывком вверх: лещ ведь тяжелый, губа оторвется. В воде его к берегу подтаскивать нужно и дергать уже наверняка, чтобы на сушу шлепнулся. Я жареных лещей очень люблю! А если пошли уклейки клевать – с этого места сразу уходить нужно, толку не будет.
– А как эти уклейки клюют? – заинтересовался Тошка.
– Не успеешь удочку закинуть – поплавок в воду глубоко уйдет и тотчас снова вытолкнется. Дернешь, а на крючке ничего нет. Это они так дразнятся. Ловить их – пустая трата времени. Сорная это рыба, ни навару с нее, ни мяса.
Тошка урок усвоил. Он такой: впитывает все, как губка.
Погода стояла тихая. Клевали в основном лещи. Рыбы наловили много, но уху варить не стали: надоела. Решили запечь рыбу в глине. Разожгли костер и, когда он прогорел, бросили на угли обмазанных глиной лещей.
Надвигающаяся ночь не сулила ничего хорошего: горизонт затягивало тучами. С запада шла особенно большая и тяжелая. Все вокруг разом потемнело, нахмурилось. Значит, погода опять испортится, и куковать тут им придется еще несколько дней. Но пугать Тошку дурными прогнозами Витя не стал. Из головы не выходил их ночной гость.
– Тошка, как ты думаешь, почему этот зэк ударился в бега?
Тошка стал рассуждать:
– Может, его в карты проиграли. Или пахан, главарь их, невзлюбил. А бывает, срок добавили… до «пожизненного». Я где-то об этом читал.
– Лодка-то – черт с ней, – стал здраво рассуждать Витька. – Хорошо, что нас, как свидетелей, не убрал. А мог бы. В устье реки обычно стоят рыбаки. Он, скорее всего, к ним прибьется. На «резинке» через большое озеро плыть не рискнет, оно коварное. Да еще в такую вон погоду. Думаю, сегодня гроза будет.
– Витька, а как ты определяешь – плохой человек или хороший? – пытливо взглянул на него друг.
– По фактам, – не задумываясь, ответил тот. – А как еще? Сказал этот мужик, что могилы своих родных ищет. А я знаю, что никакого кладбища в этой заброшенной деревне нет и умерших на дальнем погосте хоронили. Вот и понял, что врет он! Когда ты его спросил, на чем он сюда добирался, он таким тебя взглядом прошил, что у меня спина взмокла. Ты вопросом своим будто кулаком ему в лоб ударил… А ты заподозрил что?
– Говорю же, глаза у него бегали. А в глазах ведь, как в зеркале, все отражается. И интонация голоса тоже многое значит…
– Ну не знаю… – засомневался Витька. – А актеры как же? Они что хочешь могут на своем лице изобразить.
– Это другое. Они в образ входят. Хотя… есть и обычные люди с актерскими способностями. Умеют ложной искренностью бдительность других усыпить. Суть таких людей нелегко распознать. За ними долго наблюдать нужно…
– Значит, ты людей насквозь можешь видеть? – лукаво прищурился Витька.
– Насквозь не насквозь, а немножко что-то понимаю в сильных и слабых сторонах человека.
– Ну, к примеру, про наших учителей что можешь рассказать? – загорелся Витька.
Тошка, усмехнувшись, задумался. А потом сказал, будто отрезал:
– Ничего! Не хочу, чтобы ты на них моими глазами смотрел. У каждого человека должно быть о людях свое мнение.
Послышались далекие раскаты грома. Приближалась гроза, но уходить в душную ригу с ее «комариным раем» не хотелось. Подумав, Витька предложил на нарах поставить палатку, которая могла бы спасти их от кровопийц.
Идея удалась. Залезли в палатку, когда темное небо стали разрезать зигзаги ослепительных молний. Ребята вслух считали секунды от очередной вспышки до начала грохота. Интервалы становились короче, и очень скоро эти вспышки стали сопровождаться оглушительным треском. Молнии следовали одна за другой. Такой зловещей грозы Витька еще не видел.
– Когда молния попадает во что-то рядом с человеком и он остается живым, – таинственным голосом прошептал Тошка, – у него могут проявиться сверхъестественные способности. Как у Ванги, слышал про такую?
Витька слышал, но верилось с трудом. Ну как по кусочку сахара эта слепая старуха могла